В этой теме буду выкладывать свои рассказы, не относящиеся к миру "Ризен" и "Готики", как старые, так и свеженаписанные.
Вот один из них:
Люди, духи и жар земли
Жео, шаман народа ваау, завершил обряд и, громыхнув напоследок вырезанными из костей бубенцами, рухнул возле костра, языки пламени которого в тот же миг опали и увенчались длинными хвостами густого серого дыма. Сидевшие по кругу седовласые охотники, непроизвольно кутаясь в шкуры, почтительно следили, как Жео закатывает глаза и бьётся в судорогах. Пока тело корчилось на враз похолодевшей земле, лёгкая душа шамана вознеслась в верхний мир и говорила с духами о делах людей.
Вот Жео перестал биться и затих. А вскоре его тяжёлая душа, никогда не уходившая далеко от тела, вернулась на своё обычное место, и шаман сел, с трудом подогнув ноги, обутые в изузоренные меховые сапоги. Глаза его, вначале мутные и неосмысленные, стали проясняться. Это возвращалась лёгкая душа, принеся с собой волю верхних духов.
Старейшины почтительно ждали, пока шаман посовещается со всеми своими душами, соберёт в горсть слова и передаст их людям ваау. Прикрыв глаза, Жео принялся медленно раскачиваться взад и вперёд, негромко напевая что-то неразборчивое. Потом в его напеве стали проступать отдельные слова, которые начали складываться в осмысленную речь.
- Дух голода отпустит людей ваау, - услышали старейшины. - Ещё до того, как луна станет полной, на их земли придут большие стада мамонтов и длиннорогих бизонов. Надо приготовить много ловушек и мясных ям, тогда зима будет сытой, и великий холод пощадит народ ваау. Но в благодарность люди должны выстроить для духов новый круг из двух рук и двух камней, высотой в полтора полных роста от земли каждый. Так сказали духи!
Старейшины с уважением склонили головы и какое-то время молчали, выжидая, когда слова правильно уложатся в головах. Наконец, Вожо, самый старый из людей, поднял своё обрамлённое редкими седыми волосами лицо, шрамы и глубокие морщины на котором не могла скрыть даже густая ритуальная раскраска.
- Мы слышали волю духов, - степенно произнёс он. - Как только взойдёт солнце, мужчины пойдут чинить старые ловушки и рыть новые. А женщины и дети станут чистить мясные ямы. Я сказал!
- Фанн возьмёт две руки охотников и заново спрячет ловчие ямы у Серых камней, - подал голос следующий старейшина. - Потом мы выроем рядом ещё одну. Фанн сказал!
- Угур позовёт с собой две руки рук мужчин с сильными душами и пойдёт готовить ловушки вдоль Костяного обрыва, - раздался голос ещё одного человека. - Там всегда бывает самая большая добыча...
***
Женщины, прижав к себе малолетних детей и накрыв головы искусно украшенными меховыми плащами, тихо сидели вдоль стен пещеры, служившей главным обиталищем народа ваау. Им полагалось сохранять безмолвие и неподвижность до тех пор, пока завершится Великая пляска охотников.
Мужчины тем временем плотной толпой кружились и топали ногами в самой глубине пещеры, перед изображениями мамонтов, носорогов, бизонов и других зверей, нарисованных яркими красными линиями на стенах пещеры. Шаман Жео и два его ученика вели ритм, слаженно ударяя костяными колотушками в туго натянутые на старые носорожьи черепа кожи. От множества разгорячённых тел и багрового пламени жирников в пещере делалось всё жарче. Причудливые искажённые тени метались по изломам камня. Удары колотушек и босых твёрдых пяток раздавались всё чаще и громче. Начинало казаться, что своды подземелья раскачиваются в такт движениям танцоров...
Треск колотушек оборвался внезапно и резко.
- Ха!!! - одновременно выдохнули сотни глоток, сильные мышцы рук напряглись, и десятки ритуальных копий разом ударили в камень стен, поразив нарисованных на них зверей туда, где полагалось находиться наиболее уязвимым местам - в шеи, сердца, суставы, кровяные жилы.
В пещере сразу же стало нестерпимо холодно, большинство жирников погасли, и даже далёких от изнеженности охотников охватил озноб. Однако крики радости и удовлетворения, прозвучавшие вслед за тем, возвестили о благополучном исходе обряда.
- Большие звери теперь в руках людей ваау! - громким, чуть надтреснутым голосом возвестил Вожо. - Берите оружие и скорее ступайте к ловчим ямам. Нельзя, чтобы добыча долго мучилась.
***
Разделка обильной добычи заняла не один день. И охотники, и женщины сновали между разбросанными на немалом расстоянии от пещеры ловушками и устроенными рядом с жилищами мясными ямами. Крепкие тела сгибались под тяжестью кусков сочащейся кровью плоти, неподъёмных свёртков сырых шкур и круто изогнутых желтоватых бивней. Только радость от успешной охоты и обильная жирная пища не позволяли людям упасть на землю от утомления.
Шаман и Вожо не разделяли общего воодушевления. Добыча на первый взгляд казалась очень большой, но умудрённые опытом старики видели, что количество мяса заметно меньше того, на что они рассчитывали. Его едва-едва достанет до весеннего тепла. Если вообще хватит - ведь зимы с каждым годом становятся всё более длинными и холодными, а далеко на полуночной стороне тяжко ворочается стена льда, шаг за шагом отъедая всё новые куски плодородной тундростепи.
Причиной недостаточно большой добычи стало то, что в ловушки у Костяного обрыва не угодил ни один мамонт или бизон. Они просто не пришли туда! Но ведь шаман ясно видел глазами лёгкой души, как духи направляют в это место самое большое стадо.
- Что же изменило путь мамонтов? - в недоумении спросил Вожо, окидывая зорким взглядом Костяной обрыв, пустой и безжизненный на всём его немалом протяжении.
- Я не знаю, - растерянно покачал головой Жео. - Они шли сюда, но какая-то сила остановила их или заставила выбрать иную тропу.
- Нужно спросить духов, - посоветовал старейшина.
Однако шаман только покачал в ответ головой так, что вплетённые в его волосы амулеты сердито зазвенели.
- Вначале мы должны построить каменный круг для них. На это уйдут все силы людей ваау. Камни должны быть очень большими. Так хотят духи!
- Твои слова мудры, духам нельзя перечить. Однако я всё же пошлю быстроногого юношу, чтобы он глазами своего тела посмотрел на тропу мамонтов. Может быть, заметит нечто, что поможет найти ответ. Если среди людей ваау во время возведения каменного круга окажется на одного человека меньше, это не помешает нам выполнить волю духов?
Шаман поморщился.
- Нас и так стало на два человека меньше после этой охоты... - вздохнул он. - Но без одного юноши мы справимся. Только не посылай Блимбу или Таахи. Их души очень сильны, и без них нам будет трудно. Лучше отправь Хончу. Бегает он быстро, но духи не одарили его великой силой души.
- Пошлю Хончу. Я сказал! - решил Вожо.
***
Услышав слово старейшины, Хонча вздохнул с облегчением. Конечно, он очень устал во время переноски мяса. Да ещё болело плечо, сильно ушибленное на охоте, когда вырвавшийся из ловушки раненый бизон отшвырнул юношу в сторону ударом тяжёлой головы. Однако бежать по каменистой земле, преодолевая одну за другой гряды пологих холмов, даже с ноющими от переутомления мышцами и саднящим плечом, Хонче было легче, чем участвовать в обряде возведения камней.
Он ещё помнил сковывающий ужас и ледяной холод, проникшие в его кости после Великой пляски охотников, в которой ему ныне довелось участвовать впервые в жизни. Ученик шамана Лон потом объяснил, что из-за слабой от рождения души Хонча не может в полной мере забирать жар из окружающей земли, воды и воздуха, и отдаёт часть своей собственной жизненной силы. Это тяжело, больно и сокращает земную жизнь человека. Вот потому-то слово Вожо и предстоящий путь так обрадовали молодого охотника.
Хонча быстро собрался, проверил удобную одежду из мягких шкур, взял два копья и крепкий каменный топор, а затем покинул служившую жилищем для неженатых юношей длинную землянку, что располагалась в двух сотнях шагов от главной пещеры.
Костяного обрыва Хонча достиг довольно быстро. Миновав его долгий неровный край, вдоль которого были устроены многочисленные, так и не тронутые на этот раз ловушки, он преодолел первую гряду холмов и спустился в распадок. Затем - ещё один затяжной подъём, за которым юноша позволил себе устроиться на ночлег. В путь он тронулся довольно поздно, как только услышал слово Вожо. Поэтому до темноты не успел даже выйти за пределы угодий, которые успел изучить с того памятного дня, как умер мальчиком и возродился охотником.
Поужинав куском запечённой на углях мамонтятины и запив её водой из ближайшего родника, Хонча улёгся прямо на землю, завернулся в шкуру и уснул. Встал рано, едва забрезжил рассвет короткого осеннего дня. Помял ладонью болезненно ноющее плечо, собрал немногочисленные вещи и, сначала немного скованно, но с каждым шагом всё более легко и быстро побежал дальше в указанном старейшиной направлении.
Так, останавливаясь только для краткого отдыха и ночлега, бежал Хонча три дня. А на четвёртый - заметил впереди преграду в виде ряда неровных каменных зубов, перекрывшую широкий проход между двумя седыми от времени и холодов скалистыми останцами. Именно этим проходом, как следовало из слов Вожо, должны были выйти на ведущую к Костяному обрыву тропу мамонты.
Всё внимание юноши было приковано к странной преграде, и потому фигурки людей, издали казавшиеся очень маленькими, он заметил не вдруг.
***
- Так, говоришь, их было не больше двух рук? - хмуро переспросил Вожо, с сомнением посмотрев на молодого охотника.
- Две руки без одного. Я сказал! - подтвердил юноша.
- Невозможно, - покачал головой Жео. - Чтобы поставить такой каменный забор, нужно объединить жар душ множества очень сильных людей. А ведь ещё весной тропа мамонтов была свободна!
Шаман и старейшина вновь пристально посмотрели на Хончу, который внешне спокойно, хоть и не без непонятного ему самому душевного трепета выдержал их взгляды. Оба старика казались сейчас воплощением духа народа ваау. За их спинами виднелись остальные охотники, заканчивавшие утаптывать ещё не вполне оттаявшую после обряда землю вокруг поставленных в круг огромных продолговатых глыб.
- Ты рассмотрел узоры на одежде тех охотников? - продолжал выпытывать подробности Вожо.
- Да, рассмотрел, - уверенно кивнул Хонча. - А их старший назвался Чунхой и велел передать привет народу ваау.
- Покажи узор.
Присев на корточки, юноша принялся чертить на земле обломком камня, тут же и подобранным. По мере того, как всё явственнее проступали линии узора, лица обоих стариков удивлённо вытягивались.
- Но это невозможно! - вновь произнёс Жео, переглянувшись с Вожо.
- Чууны, - ответил тот. - Это их узор. Его ни с каким другим не спутаешь.
- Но их нет уже больше пяти зим! - ответил шаман.
Старики надолго умолкли.
- Мои уши открыты для вашей мудрости, - несмело подал голос юноша. - Хонча слышал имя чуунов, но был в то время мал и не понял, о чём говорили старшие.
- Чууны жили на полночь от нас, - пояснил Жео. - Правда, чаще они охотились дальше тех мест, где ты встретил людей в их одеждах. Они никогда не были особенно сильны и многочисленны. Мы с ними не враждовали, даже брали у них жён и давали им своих. Больше пяти зим назад, когда стояла голодная весна, к людям чууна пришла чёрная смерть. От болезни, насланной духами, умерли многие охотники, дети и женщины. Тогда шаман чуунов, Тинтко, собрал оставшихся и начал просить духов избавить людей от смерти. Духи его услышали, но обряд выпил души чуунов досуха. Шаман, его ученики и все, кто как-то мог понимать слова духов, погибли. А снег вокруг жилищ чууна в тот год не растаял - так много сил и земного жара ушло на обряд!
Шаман умолк. Ответив на голод неутолённого любопытства во взгляде Хончи, рассказ завершил Вожо.
- В тот год мы встретили последних чуунов, когда они уходили на закат. Среди них не осталось никого, кто мог бы говорить с духами. Даже просто людей с сильными душами больше не было. Такой народ не существует перед лицом духов и жить не может. Те, кто не погибают, просятся на усыновление к другим народам.
- Наши отцы не приняли чуунов? - с ноткой осуждения в голосе спросил юноша, до глубины души потрясённый рассказом.
- Ты слишком молод, чтобы судить о таких вещах. Год был голодный, а в их телах ещё могла гнездиться болезнь... - начал суровую отповедь Вожо.
- Я вспомнил Чунху! - воскликнул вдруг шаман, изменив привычной сдержанности. - Ещё одного человека с такой слабой душой мне не приходилось встречать никогда. Чунха и на охоту ходил редко. Обычно оставался в землянке, делал топоры и наконечники. Как же он выжил?
- Как они все выжили? - в тон ему проговорил старейшина.
- Духи молчат о чуунах уже пять зим. Спрашивать их вновь бесполезно - они ничего не скажут. Чтобы хоть что-то выяснить, я сам должен встретиться с этим Чунхой, - заявил Жео. - Я сказал!
Помолчав немного, шаман добавил:
- Вот только отдохну чуть-чуть. Подъём камней нелегко нам дался...
***
Почётного гостя Чунха принимал в своей просторной, добротно выстроенной землянке. Все пять жён тщедушного старейшины чуунов суетились вокруг, то поднося отборные куски мамонтового хобота, лососины или бизоньей печени, то подбрасывая дров в огонь. В дальнем углу землянки возилось и пищало многочисленное потомство Чунхи.
Жео с нетерпением ждал конца угощения, во время которого отвлекаться на разговоры не позволял обычай. Еда была обильной и разнообразной, но любопытство терзало старого шамана куда сильнее, нежели голод.
Наконец Чунха заметил, что гость уже ничего не ест, слизал с пальцев остатки костного мозга, растолчённого с переспелыми ягодами морошки, запил ужин отваром из бодрящих кореньев и завёл предписанные традициями людей долгие расспросы об охоте, здоровье старейшин народа ваау и благосклонности духов. Жео, старательно подавляя нетерпеливое раздражение, степенно отвечал на вопросы и задавал свои. Тем не менее, с обязательной частью беседы тоже было покончено, и шаман смог перейти к тому, что его интересовало.
- Пять зим назад, когда народ чууна бежал на закат от великой беды, сердца всех людей ваау истекали кровью от жалости. Но беда пришла и в наши жилища, а потому мы не могли помочь своим братьям и союзникам, - начал он.
- По правде говоря, Жео, союзниками наши народы никогда и не были. Не воевали между собой со времён прадедов - и то хорошо, - усмехнувшись щербатым ртом, без лишних экивоков ответствовал Чунха.
- Священный мир, установленный предками, потомкам нарушать не пристало, - спокойно проговорил шаман. - И раз уж наши народы давно не враги, то и поддерживать друг друга было бы не лишним. Однако хозяева верхнего мира распорядились так, что нам оставалось лишь терзать свои души из-за того, что не сумели помочь чуунам, и оплакивать тех, кого считали погибшими.
- А что, Жео, будь у вас людей побольше, вы бы и угодья наши заняли, да? Скажи честно.
- Мы не были окончательно уверены в смерти всех людей чууна, хоть духи ничего о вас не знали и не могли сказать нам, однако чужих земель мы не трогали. Народ ваау свято чтит неприкосновенность границ, установленных предками, - дипломатично ответил мудрый Жео.
- Ладно, старик, не обижайся. После того, что нам пришлось пережить, уже ни чему не веришь, - проговорил Чунха и принялся ковыряться в редких зубах рыбьей костью.
Наступила долгая тишина, которую нарушил Жео.
- Я не сержусь на тебя за дерзкие речи, Чунха. Ты достаточно мудр, чтобы выбирать те слова, которые должны быть произнесены. Сохранив свой народ и приведя его обратно, ты доказал, что можешь быть старейшиной и держать речь, - сказал он. - Наверное, великие духи оказывали покровительство тебе и всему народу чууна, если вам удалось избыть беду и вернуться в жилища предков.
- Ты прав, старик. Мы выжили. Вот только никакие духи нам в этом не помогали. Среди нашего народа не осталось никого, кто мог бы говорить с духами и обладал большой силой души. Сила разума - только она спасла нас!
- Но разве можно жить без помощи духов?! - удивлённо произнёс Жео, не в силах скрыть на этот раз своих чувств.
- Мы вначале тоже думали, что нельзя. Однако выбора не было, и мы научились...
- Но как?!
- Я уже сказал - при помощи разума, - ответил Чунха, явно наслаждаясь замешательством шамана. - Ты видел каменный забор, при помощи которого мы остановили мамонтов и направили их другим путём - к нашим ловушкам? У нас осталось охотников только две руки без одного, но мы построили этот забор всего лишь за одну луну. Сначала нагрели скалу при помощи чёрного камня, который предки запрещали класть в очаги...
- Нельзя нарушать заповеди предков!
- Но мы же не в очаге его жгли, а у подножия скалы, потому запрет не нарушен. Затем мы полили скалу водой из ручья, и скала растрескалась. Там, где трещины оказались слишком малы, забили деревянные клинья и поливали их горячей водой. Дерево набухало и разрывало камень. Это Чунха всё придумал! - заявил старейшина народа чууна, горделиво ударив себя кулаком в грудь.
Шаман задумался. Потом сказал:
- Жео понял, как вы откололи камни. Но их же нужно было ещё перенести к тому месту, где вы решили сделать забор. Людям ваау, чтобы перенести только один камень к новому кругу, потребовалась сила душ двух рук по две руки охотников. Они потом долго отдыхали, а вокруг всё так промёрзло, что даже в самых тёплых землянках на стенах лежал иней!
- Мы сделали по-другому. Скала была не очень далеко от места забора. Мы клали камни на стволы давно умерших от мороза деревьев, у которых прежде обрубили сучья, и тянули их кожаными ремнями. И ямы под камни копали не силой души и не широкими скребками, как делают женщины при добыче кореньев, а особыми длинными топорами, которые Чунха придумал для этого. Землю вначале нагревали большими кострами, чтобы она оттаяла, и её было легче рыть.
- Хитро... - задумчиво проговорил Жео, теребя свои седые, увешанные амулетами и бубенцами волосы. - А ловушки вы тоже копали этими... топорами?
- Часть ловушек осталось ещё с прежних времён. Их вырыли задолго до прихода большой беды. А новые ловушки вообще рыть не надо, они по-другому устроены. Мамонт или иной зверь задевает ногой кожаный ремень, от этого на один конец жерди падает камень, а большое копьё на другом её конце сильно бьёт зверя в брюхо. Так сильно не сможет ударить ни один человек, хоть какими обрядами его готовь к охоте! - хвастливо заявил Чунха.
- Это как? - озадаченно переспросил Жео.
- На словах трудно объяснить. Когда взойдёт солнце, мы пойдём к ловушкам, и Жео сам всё увидит. Это хорошие ловушки. Думаю, они всем людям понравятся, и их станут делать везде. И другие мои способы и придумки используют. Чунха много всего выдумал! Потому-то Чунха - старейшина чуунов, и у него много жён и сыновей. Так много, как среди других народов бывает только у мужчин с самыми сильными душами...
- Но... - шаман, который уже не вслушивался в хвастливую болтовню Чунхи, вдруг привстал от внезапно поразившей его мысли. - Если духи не помогают вам брать жар земли для ваших дел, то...
- Именно так, старик! - хлопнул в ладоши Чунха. - Я уже начал бояться, что ты сам не догадаешься. В этом-то всё и дело! Мы не забираем силу земли, а отдаём ей жар камня и дерева. Мы освобождаем его и выпускаем в мир. Если все люди будут так делать, то великий холод ослабнет, и ледяная стена отступит назад, на полночь! Освободятся новые пастбища и зарастут густой травой, добыча станет обильнее. Реки не будут покрыты льдом почти весь год, и рыба расплодится в невиданном множестве. Жизнь станет лёгкой и сытой, а люди перестанут замерзать во время снежных бурь в двух шагах от своих землянок и воевать из-за угодий в голодные годы!
Умолкнув, Чунха с торжеством взглянул на шамана. Тот вновь погрузился в размышления и думал на этот раз очень долго. Жёны и дети Чунхи, во все уши слушавшие мудрые речи мужчин, притихли в ожидании. Наконец, Жео вышел из задумчивости и сказал:
- Если всё будет так, как сказал Чунха, то пройдёт много времени и мир станет слишком жарким. Он перегреется. Вода из растаявших ледников зальёт много хороших пастбищ. Тундростепь превратится в вязкое болото или зарастёт колючими кустами. Звери станут гибнуть от жары, а среди охотников начнут ходить болезни страшнее той, что сгубила многих людей чууна. Но хуже всего, что люди перестанут уважать духов и чтить обычаи предков. Их души сгниют, они уподобятся бешеным гиенам и пожрут сами себя. Я сказал!
Выражение торжества и самодовольства покинуло лицо Чунхи. Он стал очень серьёзен, прожитые в страшных лишениях, тяжких трудах и мучительных раздумьях годы явственнее отразились на его лице.
- Ты прав, о мудрый шаман, - медленно ответил он. - Чунха много думал об этом и увидел грядущее таким же, каким узрел его и ты. Всё это, наверное, будет. Но будет так не скоро, что и наши отдалённейшие потомки не доживут до предсказанных тобой бед. А потомки наших потомков что-нибудь придумают, чтобы их исправить. Нам же и нашим детям нужно жить сегодня, прямо сейчас, - Чунха подался вперёд, небольшие тёмные глаза его страстно заблестели. - И подумай, старик! Ведь уже скоро, совсем скоро стена льда остановится и начнёт пятиться назад. Мы сможем охотиться на угодьях, которые из-за холода покинули отцы наших дедов. И произойдёт это по нашей воле, а не по произволу духов. Подумай, шаман!
***
Висящий в пустоте огромный шар раскалённой плазмы, вокруг которого крохотной пылинкой вращался остывший мир, населённый людьми, мамонтами и духами, заворочался и покрылся пятнами. На поверхности его вспухли и выплеснулись в пространство гигантскими сияющими лепестками мощные протуберанцы. Начинался очередной цикл солнечной активности.
Results 1 to 20 of 55
-
"Ночь Ворона" - последняя "Готика".
-
ЕСТЕСТВУ ПРОТИВНОЕ
Рассказ
День обещал быть самым обыкновенным. В предутренних сумерках на улицах Староупырска и в украшенном двумя лунами небе над ним царило обычное оживление. Призраки и вурдалаки возвращались в свои дневные убежища. Стайка весёлых, слегка утомлённых ночным шабашем ведьмочек на мётлах описала круг над площадью Нежити. Пощебетав на прощанье о чём-то своём, они прыснули в стороны и разлетелись по домам.
Оборотни выбегали на улицы, оставляя на истёртой брусчатке отпечатки мокрых от росы лап. Встряхиваясь, они меняли шкуры ночных хищников на человеческий облик и возвращались в свои жилища, чтобы поспать немного и приступить к дневным делам.
В древнюю, подёрнутую седым мхом и местами обвалившуюся башню, косо торчавшую в конце улицы Алхимиков, возвращались на нетопыриных крыльях низшие вампиры, торопясь укрыться от близкого уже восхода солнца. В просторечье их обычно именовали упырями, что было не совсем верно. Настоящие упыри обижались и даже как-то раз подали жалобу в Верховную коллегию. Вынесенный после тщательного разбора жалобы вердикт гласил, что упыри и низшие вампиры далеко не одно и то же, и что называть первых одинаково со вторыми есть вопиющие нарушение этических принципов и проявление неуважения к сословию, подарившему имя сразу трём городам королевства — Староупырску, Новоупырску и Усть-Упырям. Вердикт был многократно переписан, зачитан глашатаями на площадях всех мало-мальски значительных городов и селений, развешан в корчмах и на постоялых дворах, однако результата не дал. Несознательные обыватели продолжали неуважительно называть низших вампиров упырями, хотя всякому известно, что упыри питаются мертвечиной, а вампиры пьют кровь.
Впрочем, и вампиры, и упыри уже попрятались по своим башням и склепам, когда первые солнечные лучи, блеснув из-за лесистых холмов, вызолотили черепичные и гонтовые крыши Староупырска, возвестив начало нового дня. Улицы, на недолгое время опустевшие, вновь начали наполняться движением.
На окраинах города и в окрестных селениях хозяйки хворостинами выгоняли из подворий коров. Те, с неохотой покинув сонный хлев, вскоре оживлялись, заслышав разноголосицу пастушеских рожков, и спешили присоединиться к своим подругам, чтобы скорее оказаться на зеленеющем сочной травой пастбище. Пастухи дули в рожки и, позёвывая, щелчками кнутов или собственных хвостов сбивали бурёнок в стада.
На Торговой площади уже отворяли лавки купцы, появились разносчики с водружёнными на головы лотками, наполненными всяким мелким товаром, а также первые, самые нетерпеливые покупатели. По улице простучал длинный, оправленный жёлтой костью висельника посох какого-то колдуна почтенной наружности. В ремесленных кварталах зазвенели наковальни кузнецов, и поднялись столбы разноцветного дыма над мастерскими алхимиков.
***
Высоко в небе над городской окраиной тяжело пролетал дракон, казавшийся золотистым в лучах утреннего солнца. В длинной его пасти трепетало что-то белое. Колдунья средних лет в засаленном переднике, уперев руки в бока и задрав голову, остановилась посреди улицы и принялась следить за полётом чешуйчатого красавца прищуренным глазом. Второй глаз у неё косил в сторону ближайшего проулка, откуда развалистой рысцой как раз выбежал здоровенный медведь. Поравнявшись с колдуньей, зверь остановился, вздрогнул всей шкурой и превратился в дородного мужчину в одежде средней руки лавочника.
— Желаю здравствовать, почтенная Клара! — густым басом приветствовал он колдунью.
— И тебе здоровья, Карл, — степенно отвечала та. — Как поживаешь? Шерсть не выпадает больше?
— Все хорошо. Спасибо твоей мази, помогла. Право слово, ты не только отворотные заговоры шептать горазда! — засмеялся торговец и перевёл взгляд на небо. — Чего это ты там высматриваешь?
— Да вон, гляжу, Горлохват опять девицу изловил. Не дракон, а чистый орёл, никогда своего не упустит! Теперь натешится, а потом позавтракает хорошенько, да и вздремнёт недельку-другую, — одобрительно проворчала Клара.
— Видать, за единорогом дурёху в лес понесло, а он и подстерёг, — предположил Карл и подытожил. — Сама виновата, вечно неймётся им…
— А ты куда путь держишь спозаранку? — переведя на торговца второй глаз, поинтересовалась колдунья.
— Тебе-то что за дело? — подозрительно спросил Карл.
— Не хочешь, не рассказывай, — с напускным равнодушием проговорила колдунья, убирая под платок выбившуюся прядь волос мышиного цвета. — А я вот тебе сейчас на след плюну, а потом…
— Да к скорняку я иду, к скорняку! Насчёт юфти на сапоги договориться, — в сердцах повышая голос, поспешил с ответом Карл. — Вот уж бабье любопытство… Эге, а это что ещё такое?
— Где? — сразу заозиралась Клара.
— Да вон же, в небе! — указательный палец торговца нацелился на западную часть небосвода, где на фоне не вполне ещё посветлевших облаков появилось какое-то тёмное пятно. — Никак, ещё один дракон! Уж не Зуборыл ли?
Колдунья свела оба глаза к переносице, вгляделась и покачала головой.
— Не-ет, не дракон это. Корабль летучий. Видать, купец какой богатый едет, а может, господа инквизиторы катаются, — предположила она.
Проезжавший мимо воз, за которым неслась стайка визжащих и рычащих ребятишек в человечьем, зверином и вообще каком-то невообразимом обличье, заставил Клару и Карла отступить в сторону. Вслед за тем они, церемонно распрощавшись, разошлись по своим делам.
***
Летучий корабль тем временем приближался. Судя по чёрным крыльям и узкому хищных очертаний корпусу из морёного дуба, он и в самом деле принадлежал коллегии инквизиторов. Корабль стремительно покрыл отделявшее его от города расстояние, качнул крыльями, закладывая крутой вираж, и плавно сел на широком дворе замка, занимавшего пологий холм в самом центре города. Замок уже не первое столетие служил резиденцией городской коллегии инквизиторов, и потому никто из горожан не придал особого значения давно ставшему привычным зрелищу. Между тем, груз корабля был совершенно необычным, способным изменить все устоявшиеся представления о мироустройстве.
Как только полозья на днище крылатого судна коснулись вымощенного пятиугольными плитами двора, часть дубового борта откинулась вниз, образовав широкие сходни. По ним торопливым шагом спустился высокий человек и, подметая камень плит полами длинного чёрного плаща, направился к большому многоэтажному зданию с высокими стрельчатыми окнами, примыкавшему к приземистому донжону замка. Вслед за обладателем плаща со звоном, хрустом и бряцаньем с корабля сошли несколько увешанных оружием боевых скелетов, в цепких костяных пальцах которых вяло извивался ещё один человек. Ноги его, благодаря стараниям усердных скелетов, державших пленника на весу, едва касались земли, руки связаны, а на голову был наброшен грубый мешок.
***
В самых просторных покоях резиденции за большим, накрытым тяжёлым багровым бархатом столом сидела стройная дама в строгом платье. Склонив костистое, с резкими чертами лицо над беспорядочно раскиданными по столешнице свитками и фолиантами, она делала какие-то выписки.
Свечи ещё не были погашены, тихо поскрипывало перо, от всей сцены веяло спокойствием и деловитой обстоятельностью.
Внезапно эта мирная атмосфера была нарушена и исчезла без следа в единый миг. В коридоре раздались торопливые шаги, обе створки высоких дверей резко распахнулись, ворвавшийся в зал ветер сорвал со свечей язычки пламени, заставив их погаснуть, и разметал разложенные на столе свитки. Вслед за ветром стремительно вошёл высокий человек, только что прибывший на летучем корабле, и остановился напротив стола. Тут же, едва не наступая на край его длинного плаща, со звоном железа и сухим треском суставов в дверь ввалились скелеты, таща пленника.
— Валериус, вечно вы врываетесь, словно дикарь! — воскликнула дама, одним лишь взглядом ловя и водворяя обратно на стол норовящий улететь лист бумаги. — Неужели нельзя войти как все нормальные люди?
— Ха! Если бы не я, вы бы тут все паутиной заросли, — с отрывистым смехом парировал вошедший. — Вы, почтенная Фригитта, уж точно покрылись бы толстым слоем книжной пыли. А так я хоть стряхиваю её с вас время от времени.
Женщина презрительно фыркнула, не сочтя нужным удостоить ответом столь непочтительный выпад, и кивнула в сторону пленника острым подбородком:
— Кого это вы опять приволокли, господин некромант?
Валериус театральным жестом указал на скрытую мешковиной голову пленника.
— Перед вами, сударыня, — провозгласил он, напуская торжественное выражение на длинное бледное лицо, — самый отвратительный преступник, какой только мог появиться на свет попустительством Шестирогого. Это чудовище в человечьем обличии, естеству и здравому смыслу противное!
— И чем же так отличился ваш злодей? — скептически осведомилась Фригитта.
— Наберитесь терпения, сударыня. Я распорядился срочно вызвать сюда всех членов коллегии. Как только они прибудут, я сообщу всё, что мне известно. Поверьте, преступлений этого негодяя хватит на десяток смертных приговоров, — с этими словами Валериус уселся в одно из высоких кресел и положил ноги на стол.
Фригитта собралась было выразить своё возмущение безобразным поведением некроманта, как начали прибывать остальные члены коллегии, и Валериус сам принял более подобающее положение.
Первым появился председатель коллегии — молодой высший вампир по имени Валент лет четырёхсот отроду. Ему, как всем представителям его породы или, как тут говорили, сословия, солнечный свет был нипочём. Проскользнув в лихом вираже в узкий оконный проём, Валент приземлился на пол, сложил перепончатые крылья и сразу же ощерил острые клыки на Валериуса.
— Если бы в твоих жилах текла кровь, а не трупный яд, я бы высосал тебя досуха, ты, сын неупокоенного и гиены-оборотня! — прошипел вампир. — Мне пришлось прервать утреннюю трапезу из-за твоего вызова. Надеюсь, у тебя была достаточно веская причина для подобной дерзости?
— Здоров же ты жрать, Валент! — в своей развязной манере с ухмылкой ответил некромант. — Скоро разжиреешь как боров и летать не сможешь. А что касается причины, то, не считая искренней заботы о стройности твоей фигуры, она заключается в этом вот чудовище, выловленном мной близ очаровательного селения под названием Гнилая Топь. Как только соберутся остальные, я сообщу подробности…
— Что?! Ты посмел созвать всю коллегию без моего ведома?!!! — яростно прошипел вампир.
— Почему без ведома? Теперь тебе об этом известно, — хихикнул некромант.
Валент неожиданно изобразил на полных кроваво-красных губах ответную ухмылку.
— За что я тебя люблю, Валериус, так это за неукоснительное соблюдение субординации, — уже совсем другим тоном изрёк вампир.
Оба они громко расхохотались.
— Мальчишки! — фыркнула Фригитта и неодобрительно поджала тонкие сухие губы. Поднявшись, она принялась складывать в стопку свои книги и записи.
***
А между тем один за другим появились оставшиеся три инквизитора.
Сначала в открытую дверь заскочил старый сатир Спиридон. Громко цокая копытами, он обежал вокруг стола к своему обычному месту, по пути игриво хлопнув Фригитту по тощему заду. На возмущённый визг ведьмы сатир ответил гаденьким хихиканьем и похрюкиванием.
Потом прямо посреди помещения, неподалёку от замерших скелетов и обмякшего в их руках пленника, между серых плит пола пробился толстый зелёный росток. Моментально вытянувшись и окрепнув, он выбросил громадный бутон. Бутон тут же распустился гигантским цветком с фиолетовыми в жёлтую крапинку лепестками и увял, явив взорам собравшихся низенького упитанного старичка с пшеничного цвета бородой, одетого в широкие портки, рубаху из простого холста, меховую безрукавку и потрёпанную соломенную шляпу. Это был колдун, хранитель лесов и лугов Савин.
Пока все с удовольствием взирали на цветочное представление, в зал неведомым путём просочилась огромная чёрная пантера и, мягко усевшись в кресло, превратилась в высокую гибкую девушку с густыми чёрными волосами и крупными глазами того же цвета. Звали её Зухра. Она была самой молодой, но и самой перспективной участницей коллегии, совмещая отличное магическое образование с врождёнными способностями оборотня и пироманта. Редкое сочетание, следует отметить.
— Итак, все в сборе, — провозгласил Валент, заняв своё место. — Думаю, теперь почтенный Валериус наконец объяснит нам причину этого нежданного заседания.
— В самом деле, уж объясни, милок, — ласково проворчал Савин, выпутывая из бороды застрявшую там пчелу.
— И объясню, — заявил некромант.
Он встал, приблизился к пленнику и картинным движением сорвал с его головы мешок. Взорам инквизиторов открылось испуганное лицо парня лет двадцати или около того. Грубоватые черты и простецкое выражение конопатого лица, всклокоченные соломенные волосы, нескладная фигура в грубой мешковатой одежде выдавали его крестьянское происхождение. Парень робко заморгал, переводя взгляд то на одного, то на другого инквизитора.
— Прошу любить и жаловать, — провозгласил Валериус. — Зовут Аким. Обитатель заимки близ деревни Гнилая Топь. Возраста своего не помнит — предположительно девятнадцати лет от роду. Родителей не знает. Последние несколько лет воспитывался у кузнеца и травознатца Гефестофолуса, ныне неупокоенного. От него же унаследовал заимку и ремесло.
Валериус с довольным видом обвёл глазами коллег: “Каково, мол, а?”
Инквизиторы продолжали хранить недоумённое молчание, которое первым нарушил Валент.
— Мы все, разумеется, чрезвычайно рады знакомству с этим в высшей степени приятным молодым человеком, — медленно проговорил он, плотоядно облизав свои полные красные губы. — Однако никак не возьмём в толк, чем обязаны сей счастливой оказии?
— В самом деле, — вставила Фригитта, — объясните же, наконец, что он натворил. Вбил осиновый кол в могилу своего опекуна? Угостил соседа-упыря на серебре? Хранил запрещённые книги по этой… как её… физике?
— Всё страшнее, дамы и господа! Всё гораздо страшнее, — с важным видом ответил Валериус. — Перед чудовищностью поведения и природы этого парня меркнет даже история разоблачения секты материалистов в столице пять лет назад! Вы не поверите, но он вообще не обладает магическими способностями. Совсем! Абсолютно!
В зале воцарилось гробовое молчание, в котором горестный всхлип Акима прозвучал особенно громко.
— Но как такое возможно?! — после долгой паузы проблеял Спиридон.
— Наверное, это какая-то болезнь, — с сомнением в голосе предположил Савин. — Его лечить надо, а не обвинения выдвигать.
— В самом деле, — без особой уверенности поддержал его Валент.
— Так я ещё не всё сказал, коллеги, — обведя всех торжествующим взглядом, провозгласил некромант. — Он не только лишён собственных способностей, но и совершенно невосприимчив к чужой магии. Ни одно из моих заклинаний на него не подействовало. Пришлось вызвать скелетов и приказать им скрутить мерзавца при помощи грубой силы. Да и то еле справились…
— Невосприимчивость к магии — это очень опасно. Пожалуй, его стоит изолировать и подвергнуть исследованиям, — подала голос Зухра.
— Э-э, да бросьте вы, так не бывает! — прихрюкнул и затряс редкой бородёнкой сатир. — Это просто у Валериуса заклинания такие. Они только для мертвяков годятся.
— В таком случае можете сами убедиться, — с видом оскорбленного достоинства ответил некромант и демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.
— Сейчас попробую превратить его… скажем, в собаку, — заявила Фригитта.
— Ыгы, в ядрёного такого кобелину! — захихикал сатир.
Ведьма ответила ему испепеляющим взглядом и, подойдя к испуганно сжавшемуся при её приближении Акиму, принялась делать пассы руками. Ничего не произошло. Фригитта предприняла ещё несколько попыток — с тем же результатом.
Инквизиторы изумлённо загалдели и наперебой принялись пробовать на несчастном свои недюжинные способности.
Валент попытался прочесть мысли Акима и подчинить его своей воле. Без толку.
Савин попробовал применить к нему заклинание опутывающей лозы и вырастить на голове парня траву вместо волос. Бесполезно. Потом старый колдун в сердцах вызвал жалящий рой, который пленника не тронул, а напал на самих инквизиторов. К счастью, Зухра сожгла пчёл на лету и тем спасла коллег.
Сама она метала в воспитанника кузнеца огненные шары, пускала из пальцев маленькие ослепительные молнии, старалась нагреть тело пленника изнутри. В итоге прожгла несколько дыр в его старой рубахе и спалила одного из скелетов, Аким же не получил ни единого ожога.
Сатир напускал на бедолагу попеременно безумство, похоть и панический страх, но парень оставался невозмутим.
***
Оставив свои бесплодные попытки, утомлённые инквизиторы крепко призадумались.
— Вне всякого сомнения, его нужно изолировать от общества, — сказал Валент. — Он действительно опасен.
— Однако преступником его назвать нельзя. Просто несчастный, обиженный судьбой молодой человек, достойный всяческого сострадания и помощи, — мягко проговорил вспыльчивый, но добрый в душе Савин.
— Кстати, а почему он молчит всё время? Глухонемой? — спросила Фригитта.
Довольный произведённым на коллег впечатлением Валериус охотно объяснил:
— Видите ли, этот злодей при задержании изрыгал такие непристойности, что я попытался наложить на него заклятие безмолвия. А когда оно не подействовало, поклялся левым хвостом Шестирогого, что если он ещё хоть слово проронит без разрешения, я попросту вырву ему язык.
— Варварство какое! — фыркнула Зухра, оглядев попеременно некроманта и его пленника. — Но постойте! Насколько я поняла, после смерти опекуна этот юноша занимался кузнечным ремеслом и сбором целебных трав. Это и в самом деле так?
Валериус кивнул. Аким кивнул тоже.
— А как же он работал без применения магии?
Инквизиторы задумались. Потом лица их приобрели мрачное и суровое выражение. Даже Савин недобро нахмурился.
— Вот это уже серьёзное обвинение, — выразил общую мысль Валент и обратился к пленнику. — Отвечай, несчастный, как ты мог ковать железо и собирать травы без колдовства?
— Уже можно говорить, ваша милость? — уточнил Аким, косясь на некроманта. — Я это… по-простому… руками да смекалкой. И ковал, значит, серпы там, топоры с лемехами… и травки собирал, какие мне дядечка Гефестофулос показывал…
— Что?! — вскричала Фригитта. — Выходит, ты делал орудия для окрестных жителей, не используя огненных заклятий, ворожбы и наговоров?! Какая мерзость!
— Ух, злодей! — поддержал её вновь осерчавший Савин. — Ты, стало быть, и травки собирал, заговоров не читая? Как же ты людей потом ими пользовал?! А ну говори, сколь народу сгубил своим шарлатанством?!
— Нет, поковки у меня добрые выходили, хоть кого спросите! — торопливо заговорил преступник. — И от травок людям только польза была. Они ж, травки-то, каждая своё свойство имеет. Чтоб от болести помогла, надо правильную выбрать, да в нужный час собрать…
— А! Так ты, стало быть, по фазам луны, по звёздам и по приметам смотрел всё же! Поди, примечал, над какой полянкой сова пролетит, а возле какой дерево кривое растёт, чтоб знать, где траву брать, а где стороной обойти? — чуть смягчился Савин.
— Нет, дядечка, — заулыбался пленник всем конопатым лицом, — это глупости всё, они на свойства трав не влияют. Тут главное примечать, когда какая трава в цвет выйдет, а какая корень нальёт. От этого целебная сила зависит, а не от примет!
Слушая такое непотребство, инквизиторы приходили во всё большее негодование и изумление. Савин свирепо теребил бороду, а Спиридон испуганно схватился за то место на своей волосатой груди, где полагалось находится сердцу.
— Кажется, я склонен согласиться с коллегой Валериусом, — мрачно проговорил Валент. — Такое надругательство над естественным ходом вещей заслуживает самого сурового наказания. Так что давайте приступим к заседанию с соблюдением всех формальностей.
— Давно пора, — кивнул Валериус. — Свидетелей вызывать?
— Вначале нужно как следует допросить злодея, — отвечал вампир. — Итак, подсудимый, расскажите нам о себе. Где, когда и в какой семье родились, почему пришли в Гнилую Топь, когда и при каких обстоятельствах приобрели своё омерзительное, противное природе уродство?
— А не помню я, ваша милость, — затряс соломенными патлами Аким так, что у державших его скелетов завибрировали суставы. — Ни отца с матерью не помню, ни где родился… Припоминаю только, как из лесу вышел и дядечку Гефестофолуса встретил, который уголь для кузни жёг на вырубке. — Преступник всхлипнул. — Он добрый до меня был. Жалел. Ремеслу выучил. Шибко я убивался, когда он помер… Я сначала заклинания за ним повторять старался, да без толку. А потом как понял, что и без них, одним умением обойтись можно, так и пошло дело на лад.
— Ясно, — не скрывая омерзения, произнёс Валент. — Коллега Фригитта, вы всё записали? Так, продолжим. Как же тебе удавалось скрывать свой отвратительный порок от местных жителей? Неужели никто не догадался?
— Я ж умный, ваша милость. Когда железо калил да травки заваривал при чужих глазах, так заклинания шептал, которым меня дядька Гефестофулос выучил. А ещё порошку с серного камня наточил, да и кидал его иной раз на угли для искры и для запаху. Колдую будто. Потом медвежонка в лесу нашёл, горемычного, как и я сам, сиротинушку. Выходил его и, как он подрос, бывало, сам в лесу хоронился, а его выпущал. Чтоб, значит, все думали, будто оборотец я.
— Какое низкое коварство! — не выдержала поблежневшая Зухра, сверкая чёрными глазами и гневно раздувая тонкие ноздри. — Мало того, что подсовывал бедным людям вещи из мёртвого железа и пользовал их шарлатанскими зельями, так ещё и скрывал это с нечеловеческой хитростью! Проклятый нелюдь!
— Спокойно, сударыня, спокойно! — нервно облизывая красные губы, воззвал к её выдержке вампир. — Услышанные нами признания, безусловно, ужасны. Но наш долг — разобраться во всем как следует, а уже потом делать выводы. Коллега Валериус, насколько я понял, свидетелей вы нашли?
— Разумеется, — самодовольно сообщил некромант. — Прикажете вызвать?
— Вызывайте. Только по одному, а то опять устроите тут, как в прошлый раз…
Ухмыльнувшись, Валериус прочёл короткое заклинание и повёл руками. Тотчас же, будто выросши из каменных плит, возникла сгорбленная широкоплечая фигура с клочковатой чёрной бородой, в истлевшей одежде и прелых, завонявших на весь зал плесенью остатках обуви. Да и сам свидетель выглядел изрядно подгнившим.
Подсудимый при его появлении испуганно попятился, волоча за собой вцепившихся в руки и ноги скелетов.
— Назовите своё имя, род занятий, сословное состояние, — приказал свидетелю Валент.
— Гефестофулос я. При жизни кузнец и травник, ну и колдун маленько. А ныне неупокоенный.
— Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с подсудимым.
— Уголь я как раз жёг, ваша милость. А тем временем Акимушка из лесу вышел. Бредёт, сердешный, сам себя не помнит. Вижу я, не в себе парень. Стал расспрашивать кто да откуда. Имя-то он своё назвал, а больше ничего и не знает. Оставил я его у себя, Думал, родня какая объявится. А потом привык, ремеслу учить стал…
— Вы знали о его… гм-м… особенности?
— Что к волшбе он неспособный? А как же, знал.
— Почему же не донесли, куда следует? — нахмурился вампир.
— Я так рассудил, ваша милость, что ежели ему память отшибло, то и колдовство, видать, вместе с ней. Думал, вспоминать начнёт, так и дар вернётся. Потом и с ремеслом у него дюже хорошо получаться стало. В иных художествах и меня превзошёл! Вы уж его шибко-то не наказывайте, ваша милость. Добрый он, безобидный…
— Разберёмся, — прервал неупокоенного вампир. — Вы свободны. Коллега Валериус, вызывайте следующего.
***
Повинуясь жестам некроманта, Гефестофулос исчез, а на его месте возник новый свидетель. Этот, вне всякого сомнения, был жив. Здоровенный сивобородый мужик в добротной одежде и с выкаченными коровьими глазами. Он испуганно заморгал, а потом, узнав Валериуса, низко поклонился ему и остальным инквизиторам.
— Представьтесь, пожалуйста, — вежливо обратился к нему Валент.
— Игнатий я, землепашец из селения Гнилая Топь.
— Сословие?
— Оборотец, ваша милость. В быка оборачиваюсь. Как волы мои на пахоте устанут, я быком-то перекинусь, в ярмо влезу — и давай дальше пахать. Потому из всех соседей я самый зажиточный. Главное, чтоб рядом с пашней коров в тот час не пасли…
— Взгляните на этого человека, — указал вампир на подсудимого. — Вы его знаете?
— Как же, знаю. Акимка это. У-у, злыдень!
— У вас с ним какие-то разногласия?
— По совести говоря, ваша милость, никаких разногласиев промеж нас не было. По кузнечному делу не раз у него заказывал всякое разное. Не знал ведь, что он за птица, пока господин инквизитор ловить его не прилетели, — кивнул Игнатий в сторону Валериуса. — Мы и ведать не ведали, что он без честного колдовства обходится, негодяй. А ведь и дочку мою меньшенькую как-то раз от простуды травами своими проклятыми пользовал. Через год она с коробейником захожим сбежала. Я-то думал, дурь девке в голову ударила, а это, видать, злодей Акимка её своим мертвотравьем спортил…
Зухра и сатир, услышав эту печальную историю, обменялись улыбками.
— Так, выходит, вы раньше за ним никаких подозрительных странностей не замечали?
— Наш грех, ваша милость. Вот сколько людей в Гнилой Топи живёт, ни один не догадался. Сказывали, медведем он перекидывается. И которые из других селений к нему приходили, тоже. Мастер-то он отменный. В прошлом году, по осени уж, баржа купецкая на речке нашей Гнилушке на корягу налетела, да и потонула в самом глубоком месте. А у купца там и камень тёсаный, и дуб морёный, и руда железная. На большие тыщи товару! Вот уж он, бедный, убивается, волосья на себе рвёт, ревёт белухой… Мы и водяного помочь упрашивали, и Силу-колдуна из Тараканьих Углов вызвали — всё без толку. А тут, глядь, Акимка идёт. Пособлю, говорит, твоему горю. Это он купцу-то, стало быть. Урядились с ним на плату вдесятеро меньшую против той, что Сила просил. По рукам ударили…
— Поднял? — заинтересованно спросила Фригитта, бросив короткий взгляд на преступника.
— Так о том и толкую. Принялся Акимка брёвна на берег возить и городить что-то непонятное. Несколько дней городил. Потом русалкам, которые по женскому своему любопытству поблизости плескались, канаты толстенные кинул и попросил к барже привязать хорошенько. Как привязали они канаты, велел он всем людям, что на берегу в тот час случились, штуки крутить какие-то округлые с брёвнами по бокам. И волов моих туда впряг. Баржа и поднялась помаленьку. Уж как купец-то его благодарил! А мы подумали, что великим колдовским даром Акимка владеет…
— Подсудимый, вы можете прокомментировать этот случай? — обратился вампир к Акиму.
— В беду попал человек, я и помог, — простодушно ответил парень.
— Это понятно. Но нас интересует способ, которым вы подняли баржу, — поморщился Валент.
— Так, простым способом. Хитрого ничего в том нету: рычаги, вороты да канаты. Оно же, если усилие приложить, где надо, большой вес сдвинуть можно…
— Да это же… механика! — в ужасе ахнула Зухра. Непристойное слово она выговорила с нескрываемым омерзением, будто выплюнула.
Инквизиторы взволнованно зашевелились, а Фригитта густо покраснела.
— Какая гнусность! — схватившись ладонями за пылающие щёки, воскликнула она.
Добряк Савин аж привстал на своём месте.
— Это что же… — прошептал он. — Это как же… а? Живое дерево без честного наговора срубить! В мерзостную конструкцию его собрать! А потом, прости Шестирогий, физике нечестивой его заставить подчиняться! Да ещё прилюдно! Негодяй! Нелюдь! Сжечь мерзавца! На площади! Сегодня же!!!
— Разделяю ваше возмущение, коллеги, — дрожащим от сдерживаемых чувств голосом произнёс Валент, перекрывая поднявшийся шум. — Но, боюсь, в данном случае вынесение приговора выходит за рамки нашей компетенции. Столь чудовищные преступления может рассматривать только Верховная коллегия магической инквизиции. Преступника пока запрём в подземелье, а завтра отправим в столицу.
Несмотря на обуревавший всех праведный гнев, возражать никто не стал.
***
Оказавшись один в тесной темнице, Аким огляделся и уселся на корточки, привалившись к холодной сырой стене. Лицо его приобрело бесстрастное выражение, будто то, что он оказался запертым в узком каменном мешке с маленьким зарешеченным оконцем под самым потолком, нимало его не беспокоило.
Не сделав ни единого движения, узник просидел остаток дня и начало ночи. А когда окончательно стемнело, и мохнатые облака укутали узкие серпики обеих лун, он начал двигаться. Ещё раз оглядевшись в темноте, парень с нечеловеческой ловкостью стал карабкаться по стене к оконцу. Достигнув его в несколько мгновений, устроился там, упершись ногами в стены. Левой рукой взял себя за правое запястье, сильно потянул. Кожа вместе с плотью слезла с его предплечья и кисти, и в свете выглянувшей в это мгновение из-за облака одной из лун тускло блеснул металл.
Согнув предплечье под неестественным углом, заключённый привёл в готовность вмонтированный в его искусственный скелет лазерный резак. Яркий луч с тихим шипением перерезал толстые прутья из заговорённого железа, будто горячий нож кусок сливочного масла.
Упав на застеленный гнилой соломой пол, прутья тихо звякнули. А узник уже протискивался в оконный проём, выбираясь на свободу. Аким, а вернее АКИМ (андроид квантовый, исследовательская модель), должен был спешить. Свою научную программу он выполнил в полном объёме, даже более того, если учесть незапланированное участие в заседании коллегии инквизиторов. Правда, этот ценный опыт явился следствием вопиющего провала. Однако применить всю мощь заложенных в него технологий для имитации магических способностей АКИМ не мог. Инструкции строжайше предписывали скрывать свои возможности и старательно изображать обычного, самого заурядного человека. Нарушать же инструкции андроид не был способен в принципе.
В любом случае, многолетняя работа была завершена. Ему оставалось только выбраться из замка и покинуть Староупырск. Нынешней ночью АКИМа должен был ждать приземлившийся в лесу посадочный модуль, чтобы умчать с поверхности этой странной планеты на корабль-матку Третьей межзвёздной ксеноэтнографической экспедиции.
КОНЕЦ"Ночь Ворона" - последняя "Готика".
-
УМУ НЕПОСТИЖИМОЕ
Несерьёзное продолжение рассказа "Естеству противное"
Солнце поливало жгучим светом крыши домов, плохо вымощенные улицы и деревянные пристани Усть-Упырей. Всё живое, полуживое и неживое норовило в этот час спрятаться в тень. Лишь очень немногие обитатели города, жароустойчивые от природы или выгнанные под беспощадные лучи дневного светила неотложными делами, создавали некоторое оживление.
Распаренные торговцы на рыночной площади, привольно раскинувшейся вдоль пристаней, вяло нахваливали свой товар, без особого успеха пытаясь завлечь немногочисленных покупателей.
Неподалёку от них молодой небогато одетый колдун, то и дело промокая лицо большим платком, скучал возле недостроенного дома, на стенах которого сонными мухами копались несколько каменщиков. Вот один из них свесился вниз и крикнул:
— Давай!
Колдун оживился, спрятал платок в рукав и принялся за дело. Сосредоточив взгляд на сложенном неподалёку штабеле тёсаного камня, он вытянул руки и принялся шевелить пальцами, что-то неразборчиво бормоча. Верхний ряд камней задвигался, с натугой отделился от штабеля и стал подниматься. С видимым трудом перевалив через верхнюю кромку незаконченной кладки, камни внезапно рухнули на леса, вызвав страшный грохот и дружную брань каменщиков.
— Куда сваливаешь, неумеха?!
— Вот бестолочь, тудыть твою в растопырку!
— На горбу их сейчас наверх таскать будешь! — орали строители.
— Мне ж не видно отсюда, — пытался оправдываться колдун.
— Ты когда плату брал, не спрашивал, видать тебе будет иль нет!
— Надо было Изота-вурдалака нанимать. Он и то посильнее, пожалуй, — заявил кто-то из каменщиков.
— Как же, станет ваш Изот в такую жару тут торчать! С него враз от солнца шкура слезет, — вставил колдун обиженным голосом.
— Тебя вот не спросили… — послышалось в ответ.
Однако ругань утихла, как только один из рабочих заметил какое-то движение в конце улицы и показал остальным. Приглядевшись, они увидели стремительно несущегося по щербатой брусчатке зверя. Это был крупный стройный гепард с жёлтой крапчатой шкурой. Притороченная на его спине кожаная сумка била по поджарым бокам на каждом прыжке. Зверь вихрем промчался мимо строителей и скрылся за углом.
— Ишь, скачет! В пятый раз уже за сегодня, — уважительно произнёс один из каменщиков, рослый детина с необычайно волосатым лицом. — То к наместнику от инквизиторов, то к инквизиторам от наместника…
— Эх, умел бы я барсом или орлом оборачиваться, тоже курьером служил бы, — мечтательно произнёс молодой щуплый парнишка, сидевший верхом на стене и провожавший зверя завистливым взглядом.
— Ты гадать-то вначале выучись толком. А то такого мне в прошлый раз наплёл! — пробурчал волосатый.
Остальные каменщики вяло засмеялись.
— Точно, — подал снизу голос ободрившийся колдун. — И заговор на известь научился бы правильно шептать.
— Кто бы говорил! — осадил колдуна старшина каменщиков — кряжистый седобородый мужик. — Иди вон лучше камни собери, которые рассыпал. А вы чего гогочете? — обратился он к остальным. — Работать надо! А гонец этот ещё, может, десять раз тут проскачет, раз такие дела творятся…
Дела и впрямь творились не совсем обычные, хотя ничего такого уж из ряда вон в них тоже не было.
***
Причину беспокойства наместника, беспрестанно теребившего городскую коллегию инквизиторов и загонявшего курьера — гепарда-оборотня по имени Мартин — можно было узреть из любой точки города. Была эта причина выше самых больших зданий Усть-Упырей, включая наместнический дворец и замок инквизиторов, и представляла собой высокую башню тёмно-серого камня.
Фундамент этого мрачноватого сооружения скрывался в куче переплетённой толстыми корнями и нашпигованной гранитными глыбами земли, имевшей форму небольшого холма. Всё бы ничего, но холм вместе с возведённой на его вершине башней висел над землёй на высоте доброй дюжины человеческих ростов.
Пока что под мрачно нависавшим основанием холма обеспокоенно шумела листьями редкая рощица, начинавшаяся от западных предместий. Но наместник опасался, что хозяину этого летающего сооружения взбредёт в голову прогуляться над городом, сея панику и разрушения. Инквизиторы, лучше осведомлённые о причинах присутствия здесь башни, всячески успокаивали наместника. Однако почтенный Антипус всё не мог унять тревоги за судьбу вверенного ему королём города и беспрестанного гонял беднягу Мартина с новыми поручениями.
Волновались и простые горожане, но старались не подавать виду и продолжали, превозмогая жару, заниматься повседневными делами.
***
На длинной деревянной пристани наблюдалось вялое движение. Грузчики, упираясь пятками, когтями или копытами в смолёный настил, лениво закатывали бочки на грузно оседавшую в мутную воду Упырки пузатую барку. Постукивали инструменты плотников, конопативших борта новой галеры, предназначенной для речной стражи.
Какой-то одетый в одни обтёрханные штаны рыбак, усевшись на край пристани, чинил старую сеть, время от времени негромко шепча заговоры на улов или поругиваясь в светлую клочковатую бородку. Причинами недовольства этого достойного усть-упырянина становились то мухи, бесцеремонно садившиеся на его загорелую спину, то плескавшиеся неподалёку от причала русалки, которые отвлекали рыбака от работы своим смехом, весёлым визгом и брызгами воды.
Впрочем, вскоре рыбохвостые проказницы угомонились, с любопытством следя за большой лодкой, что на вёслах приближалась снизу, от места слияния Упырки с Колдовской Водой. Кроме лодочника и гребцов в ней находились два молодых человека довольно примечательной внешности. Один из них выделялся высоким ростом, длинным горбоносым лицом и гривой рыжевато-каштановых волос, рассыпавшейся по широченным плечам. Несмотря на свой внушительный облик, одет он был скромно, в добротную, но простую одежду, какую обычно носят слуги или мелкие приказчики.
Его спутник ростом был пониже, хотя тоже крепыш. Более тонкие черты лица его намекали на благородное происхождение и зачатки образования. Довольно дорогая, хоть и слегка потрёпанная одежда, сапоги со щегольски загнутыми носами, а также висевший на поясе длинный меч в крепких ножнах недвусмысленно указывали на принадлежность их владельца к воинскому сословию.
Вот гребцы подняли вёсла, и лодка стукнулась бортом о край пристани. Немного поторговавшись с лодочником, путники сошли на берег: человек с мечом — первым, а взваливший себе на спину большой мешок здоровяк — вслед за ним. Они приблизились к продолжавшему чинить сеть рыбаку и остановились.
— Скажи-ка, любезный, давно ли висит здесь эта башня? — обратился к местному жителю обладатель меча.
Тот поднял голову, щурясь от солнца, пристально оглядел прибывших и только после этого осведомился:
— А вам на что?
— Надо, раз спрашиваю, — вполне спокойно отвечал молодой человек.
— Хозяин, дай я ему в ухо заеду, чтоб повежливей был, — предложил из-за его плеча здоровяк.
— Эх, Филипп, не умеешь ты с людьми разговаривать, — не оборачиваясь, вздохнул тот и, порывшись в тощем кошеле, бросил на настил рядом с рыбаком оловянную монету.
Загорелый усть-упырец ловко спрятал подарок и соизволил подняться на ноги.
— Со вчерашнего утра она тут висит, сударь. С самого с ранья, — ответил он. — А вы, сударь, никак рыцарь будете?
— Перед тобой сам господин Эдвард из Нижних Умертвий, невежа! — снова встрял слуга. — Слыхал?
— Уймись, Филипп! — осадил его хозяин. — Местные обыватели не обязаны меня знать.
— Как же, наслышаны, — ухмыльнулся рыбак. — Это, сударь, не у вас ли в прошлом году дракон овчарню разорить изволил?
— У меня. Но потом я его примерно наказал, воспользовавшись своим законным правом. Теперь голова злодея украшает мою гостиную, — гордо вскинул подбородок Эдвард.
— Так это что же, выходит, вы Кривозуба победили, сударь? — недоверчиво проговорил рыбак. — А сказывали, будто это был господин Бруно из Ведьмячьих Камней.
— Да враки!.. — снова открыл было рот Филипп, но сразу же умолк под строгим взглядом хозяина.
— Кривозуба я победил. А Бруно только сокровища его нашёл, которые проклятый дракон совсем в другой пещере прятал, — пояснил рыцарь.
Произнеся это, он переглянулся со слугой. Оба грустно вздохнули.
— Да, несправедливость… — присоединился к их вздоху рыбак. — Всю жизнь оно так! Меня вот, к примеру, возьмите. Пошёл я, значит, вчера на рассвете в рощу за дровами. Жёнка послала, туды её… Хлеб печь, говорит, не на чем. Нарубил вязанку, да и присел горло промочить. У меня, сударь, кувшинчик бражки с собой был…
— Что ж ты с утра-то? — спросил внимательно слушавший его Эдвард.
— Так накануне свадьба у соседей была, сына женили. А наутро нехорошо мне стало что-то, — пояснил рыбак. Рыцарь кивнул с пониманием, и ободрённый усть-упырец продолжил свою печальную повесть.
— Вот, значит, уселся я на вязанку и протянул руку к своему кувшинчику, который под кустиком охлаждался. И только пальцами его коснулся, как вдруг — бац! Кувшинчик вдребезги! Камень в него попал здоровенный, — рыбак энергичным жестом изобразил, как жестоко обошёлся булыжник с его сокровищем. — Я сразу подумал, что это жёнка не дождалась меня с дровами и следом пошла, а кувшин со злости разбила, ведьма толстомясая. По сторонам огляделся — нет никого. Неужто, думаю, на дерево влезла?
— Прямо-таки на дерево? — усмехнулся рыцарь.
— Ну, подумалось мне так отчего-то, — слегка смутился рассказчик. — Я голову вверх задрал… Мать честная! Прямо над верхушками деревьев гора летит, вот-вот рухнет и раздавит меня как лягуху! Это с неё, значит, камень-то упал. Ну, думаю, спаси, Шестирогий! Ноги в руки — и бегом до дому. И про дрова забыл.
— А жена что? — на сей раз не удержался от вопроса Филипп.
— Слова вымолвить не дала! Как увидела, что я дров не принёс, так сразу с ухватом на меня и попёрла, ведьма. Я ей кричу, посмотри, мол, что на свете творится! А она отвечает, что уж весь город давно летучий остров с башней достопочтенного Никодимуса узрел, пока я бражку в кустах лакал вместо того, чтоб дрова рубить. И так мне, сударь, обидно стало…
Речь рыбака была вновь прервана, но на сей раз дружным хохотом рыцаря и слуги. Отсмеявшись, Эдвард сунул в ладонь несправедливо обиженному ещё одну оловянку, хлопнул его по загорелому плечу и пошёл прочь с пристани. В правдивости приведших его в Усть-Упыри известий он убедился, и теперь следовало поспешить. Неизвестно, когда Никодимусу взбредёт в голову отбыть из этих мест куда-нибудь за Колдовскую Воду, на Призрачный хребет или в окрестности Новоупырска. Поэтому, отойдя от пристани, Эдвард остановился и кивнул Филиппу.
Слуга обречённо вздохнул, и лицо его в миг утратило прежнюю весёлость. Он снял с плеча мешок и принялся извлекать из него уздечку, седло и стремена, недовольно при этом ворча:
— Одни работают, как проклятые. Жизни своей за ради хозяина не щадят. И в бою, и в дороге с господином Эдвардом труды и опасности делят, а как монетку лишнюю, так первому встречному пропойце…
— Поговори мне ещё! — со скукой в голосе прикрикнул на слугу Эдвард. Видно, брюзжание Филиппа было ему не в диковинку и успело порядком прискучить. — Не забывай, что ты всё-таки слуга, а я — рыцарь.
— Ага, помнили вы о своём рыцарстве, когда с этим оборванцем полчаса лясы точили… — начал было вновь здоровяк.
— Быстрее давай! — не дослушав очередную тираду, поторопил его Эдвард, нетерпеливо взглянув в сторону висящей в воздухе башни.
Филипп вновь тяжело вздохнул и принялся напяливать на себя извлечённую из мешка сбрую. Потом встряхнулся и стал большим рыжим конём.
Рыцарь деловито подтянул подпругу, приторочил отощавший, брякнувший железом мешок на конскую спину и сам взгромоздился туда же. Тронув поводья, он толкнул коня пятками в бока, и Филипп тяжело зарысил мимо торговых рядов в сторону городских ворот.
***
Летучие острова с башнями вошли в моду и стали верхом шика среди самых сильных магов королевства лет двадцать пять или тридцать тому назад. Транспортное средство, совмещённое с жилищем, библиотекой и лабораторией, не только удобно, но и наглядно свидетельствует о могуществе своего владельца. Мало у кого достанет магических сил, чтобы без напряжения удерживать на воздухе такую громадину. Некоторые тщеславные, но не слишком сильные маги настолько напрягались, стараясь сравняться со своими более одарёнными собратьями, что ни на что иное у них сил уже не оставалось.
Однако Никодимус был не из таких. Больше двух столетий этот могущественный маг, по слухам, один из сильнейших во всём королевстве, посвятил служению правителю и народу. Он долгое время возглавлял Верховную коллегию инквизиторов, затем был советником прадеда, дедушки и отца нынешнего короля по магическим вопросам. Потом преподавал в столичном университете теорию левитации и практическую телепортацию. А недавно, после нашумевшего скандала с сектой материалистов, свившей гнездо под сводами этого святилища магических наук, решил уйти на покой.
Покой, впрочем, получился весьма относительным. Никодимус продолжал свои магико-исследовательские занятия, участвовал в наиболее значительных событиях в жизни королевства и продолжал изредка оказывать услуги советника первым лицам государства. Недавно, к примеру, он побывал в Староупырске, где велось расследование таинственного исчезновения опасного узника из застенков тамошней коллегии инквизиторов. Случай вопиющий, и из-за него немало голов могло слететь в прямом и фигуральном смысле. Однако благодаря Никодимусу председатель Староупырской коллегии Валент отделался строгим внушением, так как его прямой вины в случившемся не было. Никто не мог предполагать, насколько противоестественное создание обитало на заимке близ селения Гнилая Топь.
В Усть-Упыри Никодимуса привело желание покопаться в древних хрониках и магических трактатах. Ему помнилось, что в древности бывали случаи, похожие на староупырское происшествие. До сих пор они считались легендами, но последние события заставляли приглядеться к ним пристальнее. Библиотека коллегии инквизиторов Усть-Упырей содержала немало редких фолиантов, которых и в столичных книгохранилищах не сыщешь. Председатель местной коллегии прислал их по первому же требованию.
Вот почему летучая башня Никодимуса висела около города, тревожа покой господина наместника и вселяя волнение в сердца обывателей. По крайней мере, тех из них, у кого эти самые сердца имелись в наличии.
***
Звук был назойливым и всё сильнее отвлекал Никодимуса от его занятий. Сердито захлопнув толстую книгу, отчего в воздух взвилось облачко едкой, полутысячелетней выдержки пыли, старый маг встал и нетерпеливо подошёл к узкому стрельчатому окну, чтобы выяснить источник мерзкого звука — громких заунывных завываний, повторявшихся с удручающей периодичностью.
Взгляду выцветших, но ещё зорких глаз Никодимуса предстала редкая опушка пригородной рощи, мирно щиплющая траву лошадь и стоящий возле неё человек, казавшийся отсюда, с высоты, не крупнее мизинца.
Вот человечек вскинул руку к лицу, и до слуха мага вновь донёсся душераздирающий вой.
— Так это какой-то бездельник в рог трубит! — догадался Никодимус, насильно возвращая свой разум из вышних эмпирий к грешной земле.
Раздражённый маг собрался уже отгородиться от упорного наглеца заклинанием тишины и вернуться к прерванным занятиям, но некое внутреннее побуждение заставило его передумать. Никодимус привык доверять своей отточенной веками интуиции, а потому, вместо готового уже сорваться с губ заклинания тишины, произнёс формулу переноса.
Эдвард как раз набрал в лёгкие побольше воздуха, намереваясь вновь протрубить в древний, доставшийся ему от славных предков боевой рог, как вдруг неведомая сила подхватила его и оторвала от земли. Не успев опомниться, молодой рыцарь очутился в мрачноватом, сплошь заставленном книжными полками помещении перед высоким седым стариком, облачённым в черную длиннополую мантию. Рог Эдварда издал испуганный хрип, а сам молодой человек захлебнулся заготовленным в лёгких воздухом и закашлялся. Никодимус с недовольным видом ожидал окончания этого неудачного выступления.
— Прокашлялся? — участливо спросил он, недобро притом усмехаясь.
— Да, господин маг, — отвечал рыцарь, утирая выступившие на глазах слёзы.
— Вот и замечательно. А теперь поведай мне, о юный герой, за каким лешим ты устроил этот адский вой под моими окнами? — вкрадчиво осведомился Никодимус.
— Пение древнего воинского рога вы называете воем?! Да его моему предку… — подбоченился было рыцарь, но, столкнувшись взглядом с магом, сразу же осёкся и сник. — П-простите, почтенный Никодимус. Я никогда бы не осмелился нарушить ваш драгоценный покой, если бы не одно дело чрезвычайной важности…
— Дело, говоришь? — пробормотал маг и, заложив руки за спину, прошёлся перед рыцарем туда-сюда.
Эдвард, боясь прервать молчание, только следил глазами за перемещениями Никодимуса.
— Так что же ты замолчал, герой? — внезапно остановился перед ним старец. — Ты, кажется, намеревался поведать мне что-то важное.
— А? Да, конечно, — вконец растерялся Эдвард. — Видите ли, недавно я объезжал свои владения и… Даже не знаю, как это сказать… В общем, я увидел нечто!
— Даже так? — вновь остановился начавший было опять расхаживать Никодимус. — И на что же оно было похоже, это самое “нечто”?
— Чудовище! Уму непостижимое. Трудно описать…
— Ты уж постарайся, поднапрягись, раз уж пришёл, — поощрил рыцаря старик.
— Ну, оно было большое. Вроде дракона или летучего корабля… Я понимаю, это странно звучит…
— Ничего, мне приходилось выслушивать и более странные вещи. К примеру, один молодой человек как-то заявил во время допроса, что дух вторичен, а материя первична. Так что продолжай.
— Ну, так вот… — заговорил окончательно сбитый с толку рыцарь. — Оно, это самое, с крыльями, стояло на поляне. В лесу, возле Мертвячьих Выселок. Я как увидел, так глазам не поверил! Слуги все в рассыпную, Филипп только… ну, не важно… В общем, призвал я на помощь Шестирогого и метнул огненный шар. Знаете, я не очень способный, и шары у меня так себе, но…
— Не отвлекайся! — прикрикнул заинтересованный маг.
— Да, конечно. А оно, чудовище это, вдруг разозлилось, взвыло и принялось вращать крыльями. Тогда я схватил арбалет и в бок ему, чудищу этому, выстрелил.
— И что?
— И ничего! Клянусь честью, болт отскочил с таким звуком, будто эта тварь была из железа. И от огненных шаров она даже не почесалась!
— То есть ты утверждаешь, что встреченная тобой тварь была покрыта железной чешуёй? Любопытно…
— Нет, не было на ней чешуи! Она была сплошная, только здоровенный блестящий глаз на морде, как у стрекозы… Точно, она была похожа на огромную толстую стрекозу! Только размером с летучий корабль или дракона. И крылья вроде мельничных.
— В самом деле странно… И что случилось дальше?
— Тварь стала выть ещё громче, а потом взлетела. Я как раз вытащил меч, и хотел вышибить ей глаз, но меня чуть не сбило с ног ветром от её крыльев.
— И куда же она полетела? — уточнил Никодимус.
— На север. Невысоко, над самыми деревьями. А потом из виду скрылась.
Никодимус пристально, с прищуром, вперился в лицо молодого человека, который невольно побледнел и отступил на шаг назад.
— Не врёшь вроде… — сделал он заключение. — А ко мне зачем пришёл? Тебе следовало в инквизицию обратиться.
— Как же, обращался, — отвечал Эдвард. — Прилетели два инквизитора. Один полкан такой здоровый, а второй худой, с красными глазами…
— Ага, Поликрат и Лиудольф, знающие специалисты! И что они сказали?
— Сказали, что нет на той поляне никаких следов магического присутствия. Говорят, примерещилось мне… А я видел! И слуги подтвердят! Хотите, Филиппа позовём, он всё время со мной был…
— Не горячись, герой. Я тебе верю, — отвечал оживившийся Никодимус, сердце которого возбуждённо забилось в сухой, но крепкой ещё груди. — Что-то мне напоминает это отсутствие магических следов.
Не говоря больше ни слова, старик стремительным шагом покинул помещение, оставив растерянного рыцаря в одиночестве. Эдвард начал озадаченно озираться, как вдруг его снова подхватило магическим переносом, и он оказался в другой комнате. Там уже находился Никодимус, стоявший перед большим хрустальным шаром, что покоился на кованой ажурной подставке.
***
— Итак, товарищи, в этом мире мы столкнулись с незарегистрированным прежде феноменом. Антон предложил называть его пока Икс-фактором. В природе этого явления предстоит разбираться физикам и биологам, а наша задача — изучение социальных процессов, происходящих на исследуемой планете, — завершил свой краткий доклад руководитель экспедиции Александр Васильевич.
Просторная, сверкающая хромом и неоном рубка приписанного к Институту экспериментальной истории звездолёта, где проходило совещание, погрузилась в тишину. Все молчали, осмысливая сказанное.
— Нет, не могу поверить во всю эту чушь! — вскочил вдруг Пашка. Его круглое, и без того постоянно румяное лицо от волнения раскраснелось ещё больше, тёмные усы встали дыбом. — Товарищи, это же… Мы же современные люди, коммунары, материалисты! А нам предлагают принять существование колдовства, упырей каких-то и прочей мифологической чепухи. Что здесь вообще происходит? Этого не может быть!
— Может, Павел. Может, — строго посмотрел на него Александр Васильевич. — Сведения, собранные оставленным прошлой экспедицией АКИМом, ещё предстоит до конца расшифровать и подвергнуть тщательному изучению. Но того, что мы уже знаем, достаточно, чтобы считать высказанное Антоном предположение вполне обоснованным.
Пашка вопросительно взглянул на Антона. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, и задумчиво теребил прядь длинных, с густой проседью волос. Почувствовав взгляд друга, он поднял глаза и кивнул.
— То, что я видел во время высадки, только подтверждает полученные АКИМом данные, — проговорил он. — Датчики вертолёта зафиксировали довольно сильный плазменный удар, хотя у парня не было в руках ни бластера, ни чего-то похожего. Технологический уровень мира полностью исключает создание здесь подобных устройств. И уж тем более никакой технологией нельзя объяснить, что лошадь напавшего на вертолёт аборигена вдруг превратилась в человека.
После этих слов рубка взорвалась криками — удивлёнными, возмущёнными, восхищёнными.
***
Людей в столовой звездолёта почти не было. Только сидевшая через столик темнокожая этнопсихолог Джейн Мбвани задумчиво жевала что-то, не отрывая взгляда от портативного терминала.
— Долго вы ещё собираетесь меня опекать? — сказал Антон, пристально глядя на Пашку. — Да, там, в Арканаре, я сорвался. Ты и сам всё знаешь… Меня на несколько лет отстранили от полевой работы. Но теперь комиссия признала меня полностью адекватным, и никто, кроме вас с Анкой, не возражал против моего участия в экспедиции. По-вашему, я должен до конца жизни похоронить себя в лабораториях и вычислительных центрах?
— Отважный дон Румата рвётся в бой, — усмехнулся Пашка, отставляя в сторону стакан с компотом и вытирая ладонью усы. — Пойми, Антон, нами руководит только тревога за тебя. Здесь же чёрт знает что творится! До сих пор не могу поверить. И мало ли…
— Уж не хочет ли сказать ли благородный дон Гуг, что я не способен держать себя в руках? — крупные выразительные глаза Антона приобрели холодный оттенок. — Конечно, я натворил дел в Арканаре. И себя, и весь отдел подставил. Но ты же прекрасно помнишь, как там всё было! Я столько раз предлагал…
— Всё-всё, извини, — воздел Пашка ладони в примирительном жесте. — С каждым может случиться в подобных обстоятельствах. Я и сам временами бывал на грани. Тем более тебя можно понять…
Оба на некоторое время умолкли. Антон ясно, как будто не минуло столько лет, вспомнил ласковый взгляд Киры, запах её огненных волос и мягкий, за душу бравший голос. А перед мысленным взором Пашки вновь встала страшная картина кровавой дороги, оставленной Антоном от двухэтажного особняка на улице Медников до королевского дворца, занятого изменником и узурпатором доном Рэбой.
Джейн Мбвани оторвала взгляд от терминала и удивлённо посмотрела на притихших друзей.
Первым опять не выдержал Пашка.
— Хорошо им там, в Центре, циркуляры рассылать! “Доставить не менее двух представителей местного населения, обладающих экстраординарными способностями, для контакта и комплексного исследования”, — процитировал он недавно полученное распоряжение руководства Института экспериментальной истории. — А имеем ли мы право вырывать индивида из привычной среды, везти его за чёрт знает сколько светолет? Об этом кто-нибудь подумал? А ещё прогрессоры, гуманисты…
— Контакт в любом случае необходим. Общественные формации на большей части планеты — типичный феодализм. Вполне в рамках базисной теории, хоть и со своими особенностями. Уже принято решение о детальном изучении с целью создания агентурной сети и прогрессивного воздействия на население, — нарочито сухо отвечал Антон. — Пойми, Пашка, даже если мы вдруг решим протестовать, нас не станут особенно слушать. Аборигенов всё равно извлекут из привычной среды и отвезут на Землю. Ради всеобщего блага необходимо подвергнуть некоторых индивидов определённым неудобствам. Но лучше будет, если мы окажемся первыми из землян, кого они узнают. Мало кто имеет наш опыт жизни в феодальном обществе, способен понять образ мысли человека оттуда. Мы постараемся смягчить переход, уменьшить шок…
— Ну, шок психологи смягчать будут, они это лучше умеют… Я так понимаю, что твоя кандидатура уже утверждена? — спросил Пашка, сердито втягивая ноздрями кондиционированный, напоенный синтетическими ароматами воздух.
— Да, изъятие поручено мне. И мой план утвердили тоже.
— В чём же заключается ваш план, благородный дон Румата?
— Всё просто. Брать будем того парня, который напал на вертолёт, и его… кгх-м… коня. За ним уже установлено наблюдение, он как раз возвращается в свой феод. Я встречу его на дороге и предложу поединок. Использую легенду Руматы Эсторского. Знания о географии находятся здесь в зачаточном состоянии, так что вопросов она вызвать не должна. В это время два АКИМа обездвижат коня, а потом и самого рыцаря. Вызовем вертолёт и перевезём их на наземную базу, а оттуда — модулем на корабль.
— Не слишком ли всё сложно? — поморщился Пашка. — Может, просто обездвижить, погрузить и привезти? Без всей этой театральщины и драк на дорогах. И потом, это может быть опасно.
— Брось! Что сможет сделать его меч против веерной защиты и металлопластовой брони, а плазменные шары — против поглощающего поля? К тому же, мы обязаны больше думать о психическом состоянии наших… объектов изучения, а не о собственной безопасности.
Всё ещё хмурый Пашка неудовлетворённо хмыкнул, но Антон уже улыбался своей прежней улыбкой — открытой и светлой.
***
— Не соблаговолит ли любезный рыцарь сойти с коня, дабы скрестить клинки? — голос прозвучал с никогда ранее не слышанным акцентом, а крепкая фигура возникла посреди узкой лесной дороги как из-под земли.
Эдвард натянул поводья, и недовольный Филипп сердито зафыркал, перебирая копытами.
— С кем имею честь, сударь? И достаточно ли вы благородны, чтобы я мог сразиться с вами? — спросил молодой человек, внимательно оглядывая высокого незнакомца в добротных доспехах, с двумя мечами на бёдрах и тяжёлым обручем на поседевших прежде срока волосах.
— Я — Румата Эсторский, странствующий рыцарь. По сравнению с моим древним родом ваши короли не многим благороднее какого-нибудь разносчика кваса на деревенском базаре. И я хочу, чтобы вы признали это.
— Для меня было бы бесчестьем согласиться с вашими словами, сударь, — нахмурив брови, отвечал Эдвард. — Не знаю, где находится этот ваш Эстор, но я докажу вам сейчас, что у нас умеют постоять за доброе имя своих сюзеренов.
— Отлично. Тогда назовитесь, наконец, и сойдите с коня. Или здешние правила чести допускают сражение конного против пешего?
— Вы упорно пытаетесь оскорбить меня! — возмутился рыцарь и спрыгнул с седла. — Надеюсь, вы дадите мне время надеть латы? На мне только лёгкая кольчуга.
— Извольте, я подожду, — отвечал незнакомец.
— Я — Эдвард из Нижних Умертвий, — представился молодой человек, а затем обратился к своему коню. — Филипп, подай мне латы и шлем.
Конь встряхнулся всем крупным телом и тут же превратился в широкоплечего человека с уздечкой на длинноволосой голове, седлом и мешком на спине. Лицом он несколько напомнил Румате незабвенного отца Кабани, каким тот, наверное, был в молодости. Оборотень сразу же скинул сбрую наземь и принялся деловито рыться в мешке, извлекая из него наручи, шлем и ещё какое-то железо.
При виде превращения брови Руматы поползли на лоб.
— Удивлены, сударь? — спросил с усмешкой Эдвард.
— Признаться, не ожидал, что ваш конь и ваш оруженосец едины в двух лицах, — соврал Антон.
— Его зовут Филипп. Он только слуга. Я не достаточно богат, чтобы содержать оруженосца. Однако своих предков могу перечислить на протяжении семнадцати поколений, и все они были людьми благородными. Это на тот случай, если вы вдруг сочтёте меня недостаточно знатным и передумаете драться.
“Ох уж эта дворянская спесь”, — подумал Антон, а вслух сказал:
— Что вы, сударь! И в мыслях не было усомниться в вашем происхождении.
— Это радует, — невнятно отвечал Эдвард, которому Филипп с недовольным ворчанием как раз застёгивал на подбородке шлем. — В противном случае мне пришлось бы отстегать вас плетью.
— Не стоит доводить дело до подобных крайностей. Давайте лучше просто скрестим клинки, как и полагается благородным до… э-э-э… людям.
— С удовольствием. Но у вас два меча, а у меня только один.
— Ничего, второй я отложу в сторону. Итак, мы можем приступать?
— Разумеется. Но сначала, по правилам честного поединка, вы должны назвать своё сословие.
— Сословие? — затруднился с ответом Антон, наспех усвоивший под гипнозом краткий курс местного языка. — Кажется, я уже сообщил вам, что принадлежу к знатному роду…
— Ну, у нас так называют дар, магический талант. Я вот пиромант. А вы?
— А, понятно! Простите, я ещё не вполне освоился с вашим наречием. Оно совсем не похоже на эсторское… Мой дар — гасить чужую магию, если она направлена во вред.
— Выходит, вы щит. Замечательно. Сейчас проверим, что сильнее — моё пламя или ваш “брандмауэр”, ха-ха! — засмеялся Эдвард, уже почувствовавший боевое возбуждение.
О значении последнего слова Антон скорее догадался, чем понял его. На дальнейшие размышления времени уже не оставалось — противник отсалютовал ему мечом и быстро атаковал.
Следует признать, что рубился парень славно. Антон едва не пропустил один из его ударов. Однако боевые приёмы, которые станут известны в этом мире лишь несколько столетий спустя, сыграли свою роль, и дон Румата начал всё увереннее теснить своего противника. Сталь в руках опытного бойца сверкала с такой быстротой, что казалось, будто в руке его не один меч, а целая дюжина.
Звон, скрежет! Высверк луча на клинке! Ещё один!
— Всё-то им забавы, господам, — ворчал между тем стоявший в сторонке Филипп. — А ты их потом лечи, ночей не спи, раны кровавые перевязывай… И что, благодарны они тебе за это? Как же, дождёшься от них! Из-за глотка вина — сразу в рыло!
Филипп всё не мог забыть, как решил отдохнуть во время визита хозяина в летучую башню мага, и как внезапно появившийся Эдвард застал его удобно сидящим на боевом седле с хозяйской фляжкой в руках…
Тем временем поединок на узкой дороге всё более приобретал неблагоприятный для молодого рыцаря оборот. Эдвард, почуяв, что дело плохо, отскочил назад, вскинул руку, и из сложенных затейливым образом пальцев вырвались один за другим два ослепительных шара, похожие на маленькие шаровые молнии. Врезавшись в нагрудник Руматы, они лишь заставили его пошатнуться, а сами растеклись по доспеху волнами колючих искр и угасли.
Антон бросил быстрый взгляд на индикатор, замаскированный под элемент орнамента наручи. Заряд генератора поля был почти исчерпан. Ещё пара таких шаров, оказавшихся мощнее, чем ожидалось, и его защита будет пробита. А от раскалённой плазмы металлопласт не защитит.
Левой рукой Антон коснулся своего обруча, отдавая тем самым приказ паре АКИМов, укрывавшихся до поры за деревьями.
Пока Румата отражал очередной выпад рыцарского меча, невысокие фигуры бесшумно возникли позади напряжённо следившего за схваткой Филиппа. Здоровяк вдруг обмяк и стал падать на землю, но ловкие руки тут же подхватили его и оттащили в заросли. Андроиды вернулись быстро и направились в сторону Эдварда, а Антон приготовился отвлечь его и сымитировать оглушающий удар, чтобы конец схватки выглядел как заслуженная победа, а не бесчестное похищение. Это должно было облегчить общение в будущем.
***
Дверь Максу открыла Танька, взглянув на него, как обычно, с видом некоторого превосходства. С высоты своей длинной угловатой фигуры и трёхлетней разницы в возрасте она могла себе это позволить.
— Серёга дома? — буркнул Макс.
— И ты здравствуй, — сладенько улыбнулась ехидная Танька.
— Ну, привет… Так дома Серёга?
— Где же ему ещё быть. Опять из-за компьютера не вылезает весь день. Ослепните скоро от своих игр…
Не слушая занудные Танькины нравоучения, Макс стащил с ног кроссовки и, прошмыгнув мимо неё, направился в комнату Серёги.
Тихонько подкравшись к увлечённому игрой другу, он некоторое время наблюдал за происходившим на экране монитора сражением. Сергей, ощутив за спиной чьё-то присутствие, начал оборачиваться. И тогда Макс, поддавшись какому-то наитию, будто кто на ухо шепнул, протянул руку через его плечо и наугад нажал несколько клавиш.
— Сдурел, придурок?! — подскочил Сергей.
— Привет! Шуганулся? — заржал Макс.
— Ща как дам в лоб, сам шуганёшься! — обиженно ответил Сергей приятелю. — Ну вот, миссию завалил из-за тебя…
— Сохраняться надо. В чё играешь?
— “Трудно быть богом-5”. Не пробовал?
— Не-а. Прикольно?
— Да так себе…
— Ну чё, пойдём?
— Куда?
— Кончай тормозить! У нас же репетиция. Забыл?
— А-а-а…
— Собирайся давай. А то Алка опять разорётся…
— Сколько раз вам повторять, чтобы не называли Аллу Витольдовну Алкой? — подала голос нарисовавшаяся в дверях Танька.
— Отвали, — посоветовал ей Сергей, выключая компьютер. — И в выходной от вас людям покоя нет. От твоего занудства, и от Алкиных утренников.
— Это не утренник, а школьный спектакль, — нравоучительным тоном сообщила Танька. — Тебе двойку по литературе исправлять надо, так что иди, репетируй. А то Алла Витольдовна и за четверть тебе двояк вкатает.
— Ты бы вышла, мне переодеться надо, — глянув на сестру исподлобья, процедил Сергей.
— Подумаешь… — вздёрнула носик Танька и, развернувшись на пятках, с гордым видом удалилась на кухню, помогать матери печь дежурный воскресный пирог.
— Да, нелегко тебе с ней, — посочувствовал приятелю Макс.
— Да ладно, куда ж от неё денешься… — вздохнул в ответ Серёга и задумчиво поскрёб пальцем оттопыренное ухо.
***
Антон так и не понял, что произошло. АКИМы, вместо того, чтобы сделать рыцарю обездвиживающую инъекцию, повели себя совершенно неадекватно. Они сбили Эдварда с ног, столкнулись друг с другом и, едва не повалив самого Антона, шатающимися походками, с шумом и треском удалились в заросли.
Рыцарь тем временем откатился в сторону, проворно вскочил на ноги и метнул в Румату новую пару огненных шаров. Первый из них попал в наплечник, заставив жалобно запищать разрядившийся генератор защитного поля, а второй Румата принял на меч. Клинок мигом раскалился посередине, осыпал своего владельца брызгами расплавленного металла и развалился надвое.
— А, мерзавец! — вскричал Эдвард. — Так понадеялся на свою подлую засаду, что даже меч не заговорил! Ну, я тебя сейчас…
Румата отбросил в сторону оплавленный обломок, быстро поднял с обочины второй меч и занял безукоризненную боевую стойку.
Однако напасть Эдвард не успел. За его спиной раздался треск сучьев, и на дорогу, обалдело крутя всклокоченной головой, выбрался на четвереньках Филипп, а с противоположной стороны показались несколько пришедшие в себя АКИМы. Мигом оценив соотношение сил, доблестный рыцарь попятился и крикнул слуге:
— Оборачивайся!
Филипп неуклюже затряс всем крупным телом и превратился в коня. Его поначалу повело в сторону, однако в теле скакуна устойчивость к произведению земных химиков, впрыснутому в кровь оборотня, оказалась ещё выше. Упершись всеми четырьмя копытами в землю, Филипп обрёл равновесие и замер в ожидании хозяина. Рыцарь прямо так, без седла, вскочил на спину коня и толкнул его каблуками в рёбра. Филипп поскакал по дороге тяжёлым галопом, а Эдвард, обернувшись к Румате, крикнул:
— Вы трус, сударь! Вы бесчестный человек!
И залился громким оскорбительным смехом.
В голову Румате Эсторскому ударил гнев, и он готов был устремиться в погоню, чтобы заставить дерзкого обидчика подавиться этими словами. Однако вовремя вспомнил, что на самом-то деле он Антон, а ни какой не дон Румата. Коммунар и гуманист, а не спесивый дворянчик из глухого Средневековья, помешанный на сбережении ложно понимаемой чести.
Взяв себя в руки усилием воли, Антон посмотрел на ожидавших нового приказа андроидов и скомандовал:
— Отбой! Возвращаемся на Базу.
— А как же, дядечка, разве его милость рыцаря ловить не будем? — спросил вдруг один из АКИМов, имевший вид губошлёпого конопатого парня. Антон вспомнил, что это тот самый андроид, который несколько лет, ещё с прошлой экспедиции, оставался на планете для сбора данных.
— Нет, не будем. И напомни мне потом почистить твою память, — со сдержанным раздражением ответил Антон.
Эдварда он решил не преследовать. Конечно, его помощники с их титановыми скелетами, синтетическими мышцами и почти неистощимыми генераторами в груди вполне способны догнать любого коня. Но, в конце концов, у коммунара тоже может быть гордость и уважение к достойному противнику, а не одно лишь чувство долга и ответственности за порученное дело.
***
— Достала Алка вконец! — ворчал Сергей. — Я и так, и эдак. А она заладила: “Не верю!” Тоже мне… Толстоногов в юбке!
— Товстоногов, — поправил приятеля Макс, набравшийся кое-каких сведений от своего деда, принадлежавшего к редкой профессии театрального критика. — И вообще, это Станиславский говорил, кажется…
— Да по мне хоть Лев Толстой! Я ей актёр что ли? Корячусь, как не знаю кто, из-за этой двойки по литературе. Может, я её и так в последней четверти исправлю.
— Ага, исправишь ты! — заржал Макс. — Как вспомню, что ты в сочинении написал! “Из всех героев классических произведений мне больше всего нравится капитан Натаниэль из вторых Корсаров. Гы-ы, держите меня семеро…
— А в лоб? — хмуро огрызнулся Сергей, в глубине души признававший правоту приятеля.
Негромко переругиваясь, они шли по весенней улице, обходя последние кучи грязно-серого снега, увёртываясь от редких встречных прохожих и брызг мутной воды из-под колёс проезжавших автомобилей. Вечерело. Только что зажжённые фонари отражались в мелких лужах, готовых подёрнуться на ночь тонким ледком.
Вдруг Макс схватил приятеля за рукав.
— Стой! Давай обойдём по другой стороне, — сказал он, кивнув в сторону стоящей впереди группы.
Семь или восемь рослых парней с гладко выбритыми черепами, одетых в чёрные клёпанные куртки и высокие тяжёлые ботинки, толпились на углу возле кафе. Они что-то громко обсуждали, поминутно матерясь и прикладываясь к пивным бутылкам.
— Скины, — проворчал Серёга. — В самом деле, лучше обойти…
После этих слов оба приятеля, вместо того, чтобы перейти на другую сторону улицы, как зачарованные, быстрым шагом направились к толпе.
— Привет истинным арийцам, — обратился к скинам Сергей. — Днюху фюрера празднуете? Так вроде рано ещё.
— Не понял… — удивился один из бритоголовых. — Те чё надо, малой?
— Да вот, слышал, тебя Железным Крестом наградили за победу над таджикским дворником. Зашёл поздравить, — небрежным тоном отвечал Сергей, будто со стороны ужасаясь собственным словам.
— Дерзишь, мелкий?! — возмутился другой скин, наклоняясь к мальчишкам. — Не страшно?
— А правда, что ваш папа раввин, а мама — посудомойка из Узбекистана? — вежливо осведомился Макс, сам не соображая, что говорит.
— Оборзела мелкота! — пьяно взревел ещё один бритоголовый. — Держи унтерменшей!
Серёга и Макс, не сговариваясь, разом бросились наутёк. Толпа затопала вслед за ними, расплёскивая стылые лужи тяжёлыми подошвами и матерясь. “Гр-рум, гр-рум!”, — раздавалось за спинами испуганных мальчишек.
— Ты сдурел? — на бегу крикнул Макс, когда они перескочили улицу перед самым бампером грузовика, на миг задержавшего преследователей.
— А сам? — ответил Серёга и, оглянувшись, прибавил ходу.
Шансов уйти от толпы тренированных скинов у пары заядлых геймеров было мало, но жить хотелось отчаянно. Причём жить, по возможности, как можно более здоровыми.
***
Водя ладонями над большим хрустальным шаром, старый маг Никодимус пристально вглядывался в его прозрачную, таинственно мерцающую толщу. Там виднелся кусок серой улицы какого-то города, тускло озарённый светильниками на высоких столбах. По улице во весь дух мчались две маленькие тощие фигурки, за которыми неслась толпа крупных, одетых в палаческие костюмы парней.
Никодимус усмехался.
— Так-то вот, — сказал он, шевеля пальцами над поверхностью шара. — Доигрались? Думаете, только вы можете за верёвочки дёргать? Мало того, что эти в чужом мире свои порядки наводить собрались, так ещё и всякие молокососы им помогать станут! Противоестественным способом притом. Вот я вам! На всю жизнь запомните...
КОНЕЦ"Ночь Ворона" - последняя "Готика".
-
Как обычно, очень здорово!
Пока успел прочитать только первый рассказ, но завтра постараюсь и остальные прочитать. Затягивает невозможно как, но спать тоже надо
ЗЫ такой вопрос: как духи связаны с солнечной активнеостю, не совсем понял. Понял только, что последний абзац должен показать мелочность того, что происходит волей человека прямо или косвенно по сравнению с вселенскими масштабами, но вот охлаждение духами сюда как-то непонятно пока как вписывается.
-
Ну, печка, ДВС или заводская котельная согревают небольшое пространство вокруг себя, да ещё и углекислоту выделяют. А духи помогают "высасывать" тепловую энергию из небольшого участка окружающего мира, чтобы совершить какое-то действие с материальными предметами или информацией.
Как и то, и другое соотносится с солнечной активностью? А никак. Что бы там себе кто-то не воображал..."Ночь Ворона" - последняя "Готика".
-
- Join Date
- Aug 2009
- Location
- Ekaterinburg, Russia
- Posts
- 2,014
Судя по вашим рассказам, основанные на использовании магии и технологий цивилизации несовместимы друг с другом. Это заметно даже в первом рассказе, в котором описывается начало разделения людей на использующих магию (ваау) и технологию (чууны). Ну а дальше расхождения и непонимание между их представителями становятся всё больше и больше. Поэтому инквизиторы с магической планеты отреагировали на появление человека, который не умеет колдовать и сам невосприимчив к магии, таким же образом, как и их земные собратья по ремеслу на появление ведьм, оборотней, вампиров и прочих владеющих магией созданий. Хотя конец второго рассказа меня немного удивил - Аким оказался посланным на разведку землянами андроидом. А в третьем рассказе меня позабавили общение и последующий бой между прогрессором Антоном и рыцарем Эдвардом. А конец вообще удивил - оказывается, всё это было следствием того, что пара заядлых геймеров слишком уж заигрались в "Трудно быть богом-5". Ничего не скажешь, умеете же вы лихо закручивать сюжет!
-
Dimus, спасибо
Не стоит делать сверхглобальных выводов на основании пары дилетантских рассказов Эти цивилизации в конкретных условиях оказались несовместимы, а другие могут стать взаимодополняющими.
Третий рассказ - вообще стёб. Когда во время лит. конкурса обсуждали "Естеству противное", высказывались разные предположения. Например, что Аким - нечто вроде терминатора, посланного злыми захватчиками. Тогда я взялся доказать, что Аким - продукт доброго и гуманного Мира Полдня (думаю, нет нужды объяснять, о чём речь), и что вообще на самом деле всё кажется не таким, как представляется вначале Отсюда и странноватость сюжета, и герои Стругацких, и всё остальное."Ночь Ворона" - последняя "Готика".
-
Хм, мир, основанный только на магии кое-что напомнил
Давненько читал Полину Греус "дело о проклятых розах", там цивиллизация тоже совсем иным образом продвинулась, хотя магией далеко не все обладают, откуда установились особые социальные отношения.
Дикарь, за рассказы зачёт. Очень интересно читать было.
-
Шикарно, как всегда) Стиль либо прогрессирует, либо я раньше не обратил внимание. На данный момент у тебя, Дикарь, самые лучшие тексты из всех читанных форумных авторов. Тонкий юмор (мне такой не дается), в первом рассказе каким-то образом удалось создать динамику в рассуждениях, без действия.. Пиши есчо Жду новых работ
З.ы. На неготическую тему рассказы мне особенно нравятся)
З.ы.2. Отступа красной строки не хватает..
-
неболшой офтоп
мм, чуть не забыл такой вопрос задать: что с оллготик.ру стало?
-
Olor1n, о Полине Греус от тебя впервые в жизни слышу. А миры, где вместо техники магия, не так уж редко в литературе встречаются. Помню, был чей-то рассказ (а вот чей - не помню), в котором один небольшой мир был разделён стеной, по одну сторону которой была технлогочиская цивилизация, а по другую - основанная на магии. Причём если кто-то из жителей по своим взглядам и способностям не соответствовал своему обществу, его отправляли на другую сторону стены, обставляя эту процедуру как страшное наказание.
ЗЫ. Оллготик закрыт из-за проблем с авторскими правами на движок форума. В настоящее время его переводят на http://forum.worldofplayers.ru/ или просто на новый движок, и он станет частью портала ВоГ.ру, как-то так. В подробности не углублялся; если хочешь, спроси у Магоча, он в теме.
TATb, благодарю
Что касается отступов, то это легко поправимо: копируешь текст в Ворд, выделяешь и двигаешь бегунок на линейке вправо. А с форума читать неудобно и вредно для глаз
Вот ещё одна работа. Она довольно своеобразная, что обусловлено историей её написания. Это не рассказ, а работа на конкурс демиургов, проводившийся на одном сайте. Там были заданы начальные условия, на основании которых нужно было сконструировать свой мир и его развитие. Планета-тюрьма, борьба за какой-то ценный ресурс, контакты с инопланетным разумом... Я увлёкся, и кроме выполнения условия конкурса, сдела литературные вставки.
Может, кому-то будет интересно. Правда, вычитывал один раз, в спешке, чтобы на конкурс успеть, поэтому ошибок там наверняка полно
КОЛОНИЯ
К концу XXI столетия после череды экономических и природных катастроф, сопровождавшихся многочисленными локальными войнами, не раз грозившими перерасти в войну глобальную, расстановка сил на Земле заметно изменилась. Роль мировых лидеров — экономических, военных и научных — поделили между собой Китай, Индия и Великий халифат. На пятки им наступали быстро развивавшиеся страны Африки и Латинской Америки. Развитые страны Юго-Восточной Азии играли роль “младших союзников” той или иной стороны. Северная Америка и Европа утратили своё значение и превратились в задворки мира.
После того, как на планете всё более или менее успокоилось, началась новая волна глобализации, приведшая к созданию единой мировой экономики и тесной интеграции ведущих мировых держав, озабоченных сохранением своего статуса. Для сглаживания глубоких и порой принципиальных противоречий между ними была создана Организация Соединённых наций (ОСН), во многом повторявшая утратившую всякое значение и смысл ещё в конце ХХ века ООН, но обладавшая гораздо более широкими полномочиями. По сути, это было всемирное правительство, в котором постоянно шла жестокая подковёрная борьба, исключавшая, тем не менее, открытые вооружённые конфликты, грозившие практически полным уничтожением их участникам.
Между тем на планете начала ощущаться острая нехватка сырьевых ресурсов. Если проблему энергии удалось разрешить в результате разработки компактных и достаточно безопасных термоядерных реакторов и разработки, то металлических руд, угля, ископаемых углеводов, древесины. Пресную воду худо-бедно удавалось получать при помощи распространившихся повсеместно очистных систем.
Но с продовольствием дела шли всё хуже и хуже. Численность населения планеты уже к середине ХХII столетия превысила 30 миллиардов человек и продолжала расти, а плодородные земли стремительно деградировали из-за неумеренной эксплуатации. Недоедала значительная часть населения даже относительно благополучной Африки, не говоря уже о перенаселённых и бедных регионах — Европе, Северной Америке, оккупированной и разграбленной индонезийцами Австралии, где люди после каждого даже незначительного экономического или природного кризиса умирали от голода. Социальное неравенство ещё больше усугубляло проблему.
ОСН неоднократно предпринимала попытки искусственно снизить рождаемость в наиболее неблагополучных регионах, однако они чаще приводили к обострению напряжённости, мелким вооружённым конфликтам и всплескам терроризма. Категорически был против подобных мер Великий халифат, при каждом удобном случае старавшийся заблокировать принятие решений об ограничении численности населения. Тотальной террористической войной грозили ответить на “геноцид” католические экстремисты из Новых крестоносцев и других радикальных организаций. В итоге удалось лишь утвердить норму об обязательной стерилизации опасных преступников, принятую в большинстве стран.
Попытки победить голод при помощи генно-модифицированных организмов и искусственно синтезированной органики тоже мало помогали. Получаемые таким образом продукты оказывались малосъедобными, к тому же массово вызывали неизлечимые заболевания и врождённые уродства.
Постепенно нехватка качественного, а то и любого продовольствия стала повсеместной.
В конце ХХII века был совершён научный прорыв, изменивший всю историю человечества. Многочисленной и хорошо финансировавшейся интернациональной команде физиков и инженеров удалось найти практический способ осуществлять “прокол пространства”, теоретически предсказанный на пару-тройку столетий раньше. Межпланетные полёты внутри Солнечной системы на реактивной тяге давно уже стали широко распространёнными. Между Луной и Землёй регулярные грузовые и пассажирские перелёты были привычным делом. А теперь реальностью становились и межзвёздные перелёты.
Несколько лет спустя к другим звёздным системам отправились первые экспедиции. Далеко не все они окончились благополучно, но некоторые смогли обнаружить планеты земного типа.
Одна из экспедиций, отправившаяся на корабле “Звёздный дракон”, обнаружила планету, пригодную для обитания людей, которая вращалась вокруг похожей на Солнце жёлтой звезды. Так как большинство членов экипажа звездолёта составляли китайцы, то планету назвали в честь Мао Дзэдуна. Позднее её для краткости именовали просто Дуном.
Первым, что поразило исследователей в новом мире, была роскошнейшая природа и обилие богатых, необыкновенно плодородных почв. Причём живые организмы от земных принципиально не отличались — основой жизни и здесь были белковые соединения. Внешность местных животных и растений порой бывала причудливой, но не выходила за рамки человеческих представлений о возможном.
Серьёзных запасов минеральных ресурсов на Дуне обнаружить не удалось. Разумеется, на планете имелись залежи металлических руд и другие полезные ископаемые, но они оказались рассеянными и бедными. Выгоднее было добывать металлы и другие вещества на Луне, Марсе, Плутоне и спутниках планет-гигантов Солнечной системы, чем возить за десятки парсек. А вот производство продовольствия, заготовку древесины, морепродуктов и прочей биомассы организовать на Дуне было можно. При высокой стоимости этих продуктов на Земле и сравнительно низкой стоимости межзвёздных перелётов эта деятельность могло приносить высокие доходы.
Кроме того, появлялась возможность избавить Землю от избытков населения, не прибегая к крайним формам насилия.
Открытую планету решено было осваивать сообща. Попытка любой из стран присвоить себе исключительные права на новый мир неизбежно привела бы к глобальной войне с массовым использованием ядерного оружия. Разумеется, фактически межзвёздные перелёты и эксплуатацию планеты должны были контролировать наиболее сильные государства и транснациональные корпорации по установленным ОСН правилам, но и остальные страны теоретически имели возможность получить свою долю в будущих выгодах.
В 2314 году на Дун приземлились первые транспорты с поселенцами, отстыковавшиеся от звездолёта “Рама”…
Ракешу нравились ночные дежурства. Сидя перед многочисленными мониторами, занимавшими стены центрального модуля, он ощущал себя повелителем всех этих толп роботов. Привезённые с Земли машины в строгом соответствии с программой день и ночь валили деревья, корчевали пни, вывозили камни, вспахивали будущие поля и рыли котлованы под постройки первого на Дуне города, о названии которого до сих пор шли ожесточённые дискуссии в кабинетах и конференц-залах штаб-квартиры ОСН.
Ракешу, как и другим первопоселенцам Дуна на эти дискуссии было наплевать, между собой они называли строящийся город просто Городом.
Ракеш оторвал взгляд от экранов, подошёл к автомату и наполнил чашку горячим чаем. Чай был искусственным, но он знал, что вскоре вокруг Города зазеленеют чайные плантации, взращённые тучной почвой Дуна. И плантации других культур тоже начнут приносить урожай. Настоящий, не синтетический и не модифицированный до полного безобразия. Вполне съедобное мясо местных животных ему, как и другим индуистам, не позволяла употреблять вера. Многие арабы и иранцы, не будучи уверенными в отсутствии родства местных чудовищ с земными свиньями, тоже воздерживались, чего не скажешь об их всеядных китайских и африканских товарищах…
Вернувшись на своё место, Ракеш по привычке первым делом окинул взглядом экраны, выводившие информацию о работе охранных систем обширного периметра. Разумных врагов в этом мире обнаружено не было, но многочисленные хищники и стада крупных травоядных представляли немалую опасность для людей и недавно засеянных полей. Их приходилось отпугивать энергетическими разрядами, а самых настырных — убивать, чему противилась вся натура Ракеша. Впрочем, убивал не он, а охранная система, разработанная в Китае.
В этот момент как раз пришло очередное сообщение о попытке прорыва периметра на западе каким-то крупным животным. Болезненный разряд заставил массивную шестиногую тушу обратиться в бегство. На юго-западе, севере, востоке и северо-востоке прочность охраны пробовали во многих местах разнообразные представители местной фауны. Лишь на юге, где периметр примыкал к скалистой, необыкновенно безжизненной для Дуна местности, было спокойно. Поэтому Ракеш не сразу обратил внимание на то, как стали гаснуть камеры и глохнуть датчики, контролировавшие это направление. Лишь когда тревожно заверещал зуммер, Ракеш спохватился и попытался понять, что происходит. Экраны гасли один за другим.
Не теряя времени, Ракеш сразу же вызвал Али. Появившееся на экране заспанное лицо начальника аварийной бригады радости отнюдь не выражало.
— Что там у тебя? — протирая узкие глаза, отрывисто спросил Али.
— Выход из строя охранных систем на юге… О, нет! На юго-западе и юго-востоке тоже всё отключилось!
— Думаю, первым делом нужно проверить… — начал Али, но экран погас. Связи больше не было.
Ракеш с ужасом наблюдал, как перестала поступать информация от охранных систем на западе и востоке. Как один за другим остановились строительные и сельскохозяйственные роботы. Погас свет в модуле.
Происходило что-то не просто внештатное. Ракеш почувствовал, как его охватывает ужас. Он вдруг отчётливо осознал, что сидит внутри непрочного, надутого воздухом модуля посреди совершенно чуждого мира, в бесконечной дали от дома. Тусклое мерцание последних экранов освещало его смуглое, с крупными чертами лицо, стремительно покрывавшееся каплями пота.
А потом и эти экраны погасли.
После потери связи с первой группой поселенцев, капитан “Рамы” отправил на поверхность один за другим все имевшиеся у него спускаемые аппараты — как с людьми, так и автоматические. Один за другим они исчезли тоже. В эфире не прекращались какие-то странные помехи, но вразумительных сигналов не поступало.
После многодневного ожидания капитан принял решение возвращаться на Землю. Другого выхода у него не было — конструкцией звездолёта не предусматривалась возможность посадки на поверхность планет.
Вскоре несколько новых космических кораблей вышли на орбиту вокруг Дуна. Но все попытки высадиться или установить связь с пропавшими людьми успехами не увенчались. Люди терялись в догадках, пока кто-то не сообразил сделать анализ радиопомех, в которых обнаружилась чёткая и сложная система. Разобраться в ней долго не удавалось. Но некоторое время спустя характер сигналов изменился, в них всё чётче стали проступать слова основных земных языков.
Так люди познакомились с волновиками.
Оказалось, что наряду с вполне телесными живыми созданиями на Дуне издревле обитали существа, представлявшие собой неощутимые посредством человеческих органов чувств и большинства приборов энергетические структуры. Сверхстабильные информационно-энергетические сгустки. К тому же, вполне разумные.
Средой их обитания была вся планета от раскалённой мантии до нижних границ ионосферы. Белковая жизнь, буйствовавшая в этом мире, также была неотъемлемой частью их среды. Волновики почти не соприкасались с вещественными структурами непосредственно, но были связаны с ними на энергетическом и информационном уровне.
Когда появились люди и начали приспосабливать один из участков поверхности, обитавшие поблизости волновики ощутили острый дискомфорт и оповестили о происходящих странностях остальных своих соплеменников. Ничего не предпринимая, они, объединив возможности сотен тысяч, а может и миллионов особей, наблюдали за людьми и машинами, разбираясь в их сложных внутренних связях и взаимодействиях. А когда разобрались и поняли, с чем имеют дело, то отключили все технические средства поселенцев, погасили реакторы, обезвредили опасные для природы своей планеты вещества, перестроив их молекулярные связи.
Самих же людей волновики не тронули. Они им понравились. Правда, понравились очень по-своему. Хозяева Дуна видели, что люди обладают структурой, сходной с естественной средой планеты. Но они и отличались от всего, что обитало здесь издавна. От присутствия в своём мире человеческих существ волновики ощутили удовольствие. Оно в какой-то мере оказалось подобным тому, что испытывают люди, наблюдая появления красивых зданий или цветников посреди унылой и пустыной прежде местности. Или впервые пробуя незнакомые экзотические блюда и напитки. Или слушая музыку — красивую, но непохожую на всё, слышанное раньше.
Сложные переговоры с волновиками длились несколько лет. Бестелесные туземцы Дуна не желали присутствия в своём мире электронных средств, механизмов, отравляющих и взрывчатых веществ, источников жёстких излучений. Однако они не имели ничего против присутствия самих людей. Более того, они страстно желали этого присутствия.
С большим трудом землянам удалось получить согласие волновиков на освобождение людей из первой группы поселенцев и спасательных экспедиций, которым позволили сесть на поверхность живыми и здоровыми, но назад не отпускали. Непременным условием освобождения была присылка других людей взамен покидавших планету. Только после того, как привезут новых поселенцев, волновики соглашались отпустить прежних. Ради этого они даже соглашались разрешить посадку и взлёт столь отвратительных для них спускаемых аппаратов.
А Земля отчаянно нуждалась в плодородной почве Дуна и всём, что на ней растёт. Нужно было очень много риса, мяса, рыбы, овощей, фруктов, чая, кофе и всего, что мог дать такой живой, чистый и богатый Дун.
Однако между зелёно-бело-голубой планетой и людьми за экранами и иллюминатором звездолётов, стояли невидимые, неощутимые, но неубиваемые и неусыпные стражи. Все попытки воздействовать на волновиков лазерами, работающими в жёстком спектре, оказались бесполезными. Попытка ещё в начале переговоров применить для устрашения небольшую атомную боеголовку тоже не удалась — взрыва просто не последовало. Зато вся электроника звездолётов оказалась отключенной на несколько секунд. Волновики сумели достать неуступчивых партнёров по переговорам и на далёких от границ атмосферы орбитах.
В итоге стороны всё же пришли к взаимопониманию.
— Заключённый номер 67895, на выход! — металлическим голосом рявкнул динамик.
Данила тяжело поднялся с нар и, то и дело спотыкаясь о чужие ноги, направился к выходу. Дверь переполненной камеры распахнулась перед ним, как только замок считал данные с браслета заключённого.
— Радиоактивные свалки разбирать москалик поедет! — услышал он за спиной злорадный голос Тадеуша. Но поляк тут же осёкся, как только вновь лязгнул динамик:
— Заключённый номер 67903, на выход!
Это был номер Тадеуша.
— Вместе дерьмо разгребать будем, — бросил через плечо Данила.
— Пся крев! — возмущённо выдохнул поляк.
Больше он ничего сказать не успел, так как, почувствовав предупредительные удары своих браслетов, оба они вынуждены были бежать по коридору в направлении, которое указывали пульсирующие на покрытии пола красные стрелки.
Динамик за их спинами продолжал вылаивать:
— Заключённый номер 67716… Заключённый номер 67883…
Они тесно набились в тёмное бронированное нутро тюремного робота-транспортника, на место которого, как только он отъехал, сразу же подкатил следующий и с гостеприимным лязгом распахнул широкий люк…
Везли их долго. Потом перегрузили в наспех оборудованный койками и санузлами просторный трюм звездолёта. И только здесь выдали, наконец, по миске серой синтетической баланды.
В те мгновения, пока они перебегали от транспортника к космодромному подъёмнику, Данила успел окинуть взглядом необъятный бок корабля и заметил над каким-то люком информационную иероглифическую надпись, продублированную арабской вязью, деванагари и, совсем мелко, латиницей. Звездолёт принадлежал космическому флоту ОСН.
Выходит, слухи об организации каторги на какой-то неосвоенной планете не были пустой выдумкой! И всех их сейчас погрузят в этот огромный корабль, какие Данила тысячи раз видел на экранах и голограммах, но никогда — вот так, воочию. А потом их увезут с Земли. Навсегда.
Впрочем, какая разница? Таким отъявленным преступникам, как они — террористам, маньякам-убийцам и нарушителям копирайта — помилование и избавление от пожизненного срока не светит в любом случае.
Волновики предоставили людям на Дуне полтора десятка обширных территорий, в центре каждой из которых, скрепя те информационно-энергетические узлы, которые заменяли им сердце, разрешили устроить по небольшой площадке для посадки спускаемых аппаратов. Кроме этих машин и находящегося в них оборудования доставка прочих сложных устройств на поверхность планеты была строжайше запрещена.
Людям разрешалось ввозить и использовать лишь простейшие ручные орудия для обработки земли, древесины, камня и защиты от зверей. Никакой электроники. Никакой химии. Даже порох и паровые машины оказались под запретом.
Решено было устроить на выделенных волновиками землях плантации, поделенные между государствами и корпорациями. Обрабатывать их должны были многочисленные заключённые вручную под присмотром специально обученных и вооружённых холодным оружием надсмотрщиков. Чтобы обезопасить охрану от возможного бунта, для неё выстроили мощные сооружения из местного камня, чем-то напоминающие старинные земные замки.
Для повышения производительности труда и отдачи от плантаций на Земле срочно увеличивали поголовье лошадей, коров, овец, страусов и других животных, клонируя их в массовом порядке и отправляя на Дун для выращивания и дальнейшего разведения. На родине человечества достаточного количества пастбищ давно уже не оставалось.
Заключённых во время перевозки методами психокодирования и внедрения ложной памяти заставляли осваивать навыки земледелия и животноводства. Охранников же учили справляться в одиночку с несколькими противниками голыми руками или при помощи примитивного оружия, не полагаясь на запретные на новой каторге высокотехнологичные средства обеспечения.
Разумеется, законодательства всех без исключения государств Земли были ужесточены. За те преступления, что прежде карались штрафом или общественными работами, теперь приговаривали к длительным срокам каторжных работ.
Соответственно, заключённые на Дуне делились на тех, кто рассчитывал со временем освободиться, и тех, кого приговорили пожизненно.
Волновиков все эти нюансы человеческих взаимоотношений совершенно не интересовали. Они просто купались в потоках оригинальных, ни с чем не сравнимых слабых электромагнитных колебаний и в информационных полях, порождаемых мозгами многочисленных людей. Некоторые особи (или правильнее экземпляры?) становились на этой почве чем-то сродни наркоманов. Их даже принудительно ограничивали в посещении отведённых людям территорий.
Люди волновиков не видели и практически не ощущали. Но знали, что они постоянно рядом. Многим волновики виделись в кошмарных снах.
Непосредственно же с воздействием волновиков сталкивались те, кто пытался покинуть выделенные людям территории. Постоянно нараставший страх, переходивший в дикий, неуправляемый и неодолимый ужас, заставлял сломя голову и не разбирая дороги их бежать назад, в заботливые руки надзирателей. Это тоже было одним из условий договора, хоть и давалось волновикам нелегко — необходимость воздействовать на людей таким образом причиняла им дискомфорт.
— Навязался ты на мою голову, — ворчал Данила, заново накладывая на сломанную ногу Тадеуша самодельную шину из толстой древесной коры.
— Холера ясна! — взвыл поляк после неловкого движения Данилы. — Клятый москаль!
— Я не москаль, я сибиряк, — уже, наверное, в стотысячный раз машинально проговорил Данила. — И вообще, говорил бы ты по-китайски, как все люди. Умеешь ведь, я знаю. Замучился уже язык ломать…
Тадеуш в ответ только сплюнул и пробормотал что-то на турецком, служившим официальным языком в той части Халифата, откуда он был родом.
В хижину вошла Юлдуз, обретённая уже тут, на Дуне, подруга Данилы, и поставила в угол кривобокий кувшин с водой.
— Как он? — спросила женщина, кивнув на поляка.
— Поправляется понемногу. Но на ноги не скоро ещё встанет, так что не стоит на него рассчитывать. Придётся вдвоём норму выполнять, — махнул рукой Данила. — Вчера старший надзиратель проезжал, когда я участок у ручья перепахивал. Я попросил, чтобы норму уменьшили, но он ни в какую… Дёрнул же шайтан этого недоумка Тадеуша под брёвнами встать!
— Ничего, справимся, — ободряюще проговорила Юлдуз, кладя ладонь на жёсткие чёрные волосы Данилы. И тут же перевела разговор на другую тему.
— Слышал, Саид и Мботси вчера тварь какую-то у себя в кукурузе поймали?
— Что за тварь?
— Вроде змеи, но лапы как у сороконожки. Они её зажарили, а сегодня животами маются… А Рик, говорят, совсем с катушек съехал. Ему во сне волновик пытался показать, каким они мир видят, вот он из реала и выпал окончательно… Да! А Динара-то в положении!
— Глупости, — покачал головой Данила. — Нас же всех стерилизовали под излучателями.
— Говорят, волновики лечат. Хотят, чтобы людей стало больше. На других участках тоже случаи уже были. А вдруг и у нас…
Данила краем уха слушал болтовню Юлдуз, а сам вспоминал слова того парня.
Когда их, уже сняв браслеты заключённых, гнали по забранному двойной решёткой проходу из трюма в спускаемый аппарат, навстречу, по другую сторону ограждения, шли какие-то донельзя оборванные, обросшие бородами и длинными космами люди.
Впереди произошла минутная заминка, и поток каторжников приостановился. Воспользовавшись этим, Данила негромко спросил у проходившего мимо человека, по виду индийца или перса (хотя кто теперь нас всех разберёт!):
— Эй, приятель, ты с поверхности? Как там?
— Прекрасно. Страшно. Странно, — ответил тот, сверкнув сквозь решётку большими полубезумными глазами.
— Ракеш, ты чего остановился? — толкнул парня в спину какой-то китаец.
Двинулась вперёд и колонна заключённых. Правда, в противополжную сторону…
— … Всё-таки хорошо, что мы достались корпорации, — продолжала между тем Юлдуз. — Нам хоть жить разрешают отдельно, как мы сами хотим. А в индонезийском секторе их, говорят, в общих бараках держат по двести человек и на работу пиками выгоняют!
— Да, повезло, — улыбнулся бывшей взломщице платёжных систем Данила и вздохнул. — Ладно, пошли работать. Нам сегодня ещё просо докосить надо, а погода портится…
Прежде чем выйти вслед за подругой, Данила на миг склонился над Тадеушем.
— А ты поправляйся, вражина, — добродушно бросил он поляку. — Долго я ещё за тебя ишачить должен?
— Спасибо, — вдруг проговорил Тадеуш и, протянув ладонь, крепко пожал руку Данилы.
Более десяти лет подряд звездолёты, протыкая пространство, как игла свёрнутую в несколько слоёв ткань, исправно сновали между Землёй и Дуном.
В одну сторону везли всё новых и новых заключённых, очередные смены надсмотрщиков, подписавших долговременные контракты. Животных, семена, плуги, косы, лопаты и мотыги для плантаций. Кирки, топоры и ручные пилы для строек. Бронежилеты, шлемы, мечи, арбалеты и пики для охраны.
Назад корабли возвращались гружёными лесом и продовольствием. Разумеется, подавляющему большинству жителей Земли нормальная пища, доставленная таким способом, по-прежнему была не по карману. Но чиновники, военные и высокооплачиваемые служащие корпораций были довольны. А тех, кто недоволен, всегда можно было послать на расчистку новых плантаций на Дуне. Это выгоднее, чем просто убить или содержать в земных тюрьмах.
А потом наступил тот самый день, когда террорист-смертник взорвал портативный ядерный заряд в центе Нью-Дели. Взрыв этот не только смёл с многострадального лика Земли правительственное здание вместе со всеми, кто там находился, но и послужил сигналом. Сигналом для всех, кто планировал одним ударом разрешить накопившиеся за последнее столетие противоречия между сверхдержавами, корпорациями, конфессиями, спецслужбами, тайными обществами и преступными кланами. ОСН оказалась парализованной принципиальными разногласиями её участников и не смогла вернуть ситуацию под контроль.
Неизвестно, кто в этой кровавой каше первым нажал на пусковую кнопку, но вскоре мир изменился. Исчезли те, кто правил им в последние столетия. Вместе с ними исчезла их наука, промышленность, глобальная информационная сеть и глобальная экономика. На смену прежним правителям пришли иные — выжившие в пекле радиоактивного ада, одичавшие, безумные, но по большому счёту такие же, как и прежние.
Последние возвратившиеся с Дуна корабли, получившие по залпу от военных спутников, безжизненными грудами обломков ещё долго описывали петли вокруг обезумевшей Земли и Луны, обзаведшейся несколькими новыми кратерами на месте городов под куполами.
— Дедушка, там надсмотрщики приехали, и глашатай с ними!
Кряхтя, Данила встал с кровати, обул искусно сплетённые из коры шерстолиста лапти, взял посох и, потрепав правнука по всклокоченной шевелюре, вышел на крыльцо. Жители селения, направлявшиеся к небольшой торговой площади, окликали его, здоровались. Спустившись с нескольких деревянных ступеней, Данила направился вслед за односельчанами. Ветер трепал его длинную седую бороду, а крепкий посох, на который он опирался, оставлял глубокие следы в уличной пыли.
На помосте в центре площади, вокруг которого столпилось почти всё здешнее население, возвышался глашатай. Рядом с важным видом стояли надзиратели, поблескивая дорогим оружием и бронёй.
— Все в сборе? — зычным голосом спросил глашатай.
— Все… Собрались вроде… — неуверенно ответили из толпы.
— Тогда слушайте, — возгласил глашатай и развернул широкий свиток. — Наш владыка и повелитель, досточтимый Начальник сектора корпорации Адибас Чанг Ли II, доводит до сведения своих подданных, что отныне он находится в мире и дружбе с Верховым сходняком авторитетов Индонезийского сектора. Заботясь о благе своего народа, Начальник подписал с ними мирный договор и торговое соглашение.
— Добрые вести! — не удержался кто-то в толпе. — Сколько ж воевать можно…
— А в прошлый раз говорили, что они бунтовщики и эти… узурпаторы…
— Тихо! — рявкнул старший надзиратель и кивнул глашатаю, чтобы тот продолжал.
— Досточтимый Начальник сектора также напоминает любезным его сердцу подданным, что согласно священным Директивам департамента исправительных работ ОСН, все прямые контакты с волновиками запрещены, — снова начал чеканить слова тот. — Лишь особа Начальника сектора имеет исключительное право узнавать, толковать и доводить до сведения подданных волю волновиков, святых и всемогущих покровителей высокого рода Начальника. К сожалению, не все подданные помнят об этом. Со скорбью сердца наш повелитель вынужден был приговорить к публичному сожжению Фу Чана из Больших Дворов и Корнелиуса ван Борга из Пригорья.
Толпа заволновалась и сдержанно загудела.
— Первый из этих несчастных грешников утверждал, что научился узнавать святую волю волновиков, и проповедовал перед народом гнусную ложь, в которой утверждал, будто бы невидимым покровителям высокого рода Начальника сектора одинаково интересны все смертные, без различия звания и происхождения.
Второй из лжепроповедников называл волновиков злыми духами, порождениями Сатаны.
Публичная казнь грешников состоится в следующий базарный день в Столице, на площади перед замком Начальника сектора. Да послужит она назиданием всем добрым подданным!
Огласив высочайшую волю, глашатай сошёл с помоста, а его место ненадолго занял старший надзиратель — широкоплечий, уже начавший полнеть мужчина средних лет в кольчуге и дорогом старинном бронежилете вместо кирасы. Данила видел, что у надзирателя прибаливает печень, что его гложет зависть к начальству и снедают сомнения по поводу верности второй жены, бывшей на два десятка лет моложе его самого. Разумеется, рассказывать всё это вслух старик и не думал.
— И это… — сообщил надзиратель селянам. — Налоги не задерживайте. Кто вовремя не заплатит — шкуру спущу! — Показав для вящей убедительности здоровенный кулак в боевой перчатке, он расторопно спустился с помоста и пошёл к коновязи. Следом за ним заспешили подчинённые. Сегодня им предстояло посетить ещё не меньше десятка селений.
Когда представители власти уехали, народ продолжал толпиться на площади и обсуждать полученные вести.
— Друг мой сердечный Тадеуш, помнится, перед смертью говорил, будто бы тоже волновиков понимать стал. Надо думать, разумом помутился на старости лет. Ветхий уж он был, Тадеуш-то. Почитай, спустя пятнадцать годков помер после моей Юлдуз. А годы здесь длинные. Длиннее, чем на старой Земле, — вещал Данила, усмехаясь в седые усы.
Мужики почтительно внимали старейшему жителю селения, помнившему — страшно сказать! — само переселение с Земли. Во всей округе из первых привезённых на Дун каторжников, почитай, никого теперь в живых и не осталось. Ну, если не считать давно выжившей из ума бабки Валерии.
— Скажи, дед Данила, а правда, будто бы волновики в людей вселяться могут? — робко спросил кто-то.
— Вселяться? — удивлённо встопорщил белёсые брови старик. — Враньё! Плюнь в глаза тому, кто такое болтает! И не повторяй больше. И не вздумай кому-то говорить, будто бы простому человеку дано волновиков понимать. Не то и на костёр угодить можешь вслед за теми двумя…
Мужики примолкли и стали потихоньку разбредаться по сторонам.
А Данила долго ещё стоял, опершись о посох, посреди площади и вспоминал, каким удивительным кажется мир волновикам. Весь живой, пульсирующий мягко накатывающими или свивающимися в тугие жгуты излучениями, способный с одного взгляда, ощущения открыть больше, чем человеку дано постигнуть после многих лет трудов или занятия науками.
Впрочем, старые науки остались там, на Земле. Здесь такими делами опасно и грешно заниматься. А им, таким как Данила, и не нужно. Тем, которых среди первых привезённых на Дун заключённых насчитывались единицы, а в последующих поколениях появлялось всё больше и больше. Существ, в которых переплеталась сущность человека и волновика. Представителей новой расы, о которой многие знали, но молчали до поры. До той поры, когда они заявят о себе сами в полный голос, став новыми владыками Дуна.
Они не обладали всеми возможностями волновиков, будучи заключёнными в человеческое тело. Но в чём-то превосходили и их, и людей.
И однажды они показали, чем именно превосходят своих прародителей. Но это уже совсем другая история…"Ночь Ворона" - последняя "Готика".Last edited by Wilde; 27.01.2010 at 07:46.
-
Очень интересно и оригинально. Показан как бы взгляд изнутри на теории появления людей на Земле извне или на теории существования прошлых цивиллизаций. За последнее время, уже во втором произведении получаю теоритическое объяснение существования детальных карт Земли из космоса многовековой давности =)
>>>>Но это уже совсем другая история…<<<<< Будет продолжение?
-
Да?
Судя по всему, ты увидел в моём тексте то, что я сам туда не вкладывал:^) Честно говоря, не знаю, плохо это или хорошо. С одной стороны, грустно, когда тебя не так понимают, а с другой - радует, когда люди оригинальны каждый по-своему и умеют видеть одно и то же под разными углами
Собственно, это просто модель, созданная на основании исходных условий и ничего более. Ну, ещё немного отдельных характеров и испытаний.
А продолжение не планировалось. Хотя, как знать..."Ночь Ворона" - последняя "Готика".
-
Все-таки я каждый раз поражаюсь фантазии и качеству текста Отлично.
З.ы. "Таким отъявленным преступникам, как они — террористам, маньякам-убийцам и нарушителям копирайта..." Очень смешно))
З.ы.2. А то, что таким же образом можно представить историю Земли- так это вполне нормально и естественно А волновиками могли бы быть языческие боги и духи шаманства.
-
Тать, ну, если так посмотреть на ситуацию, то вы с Олорином правы, пожалуй. Мне как-то в голову не пришло взглянуть на собственную писанину под таким углом.
Типа: "мужик, ты хоть сам-то понял, что сказал?" Я, судя по всему, сам не понял."Ночь Ворона" - последняя "Готика".
-
ну, я об этом вспомнил, так как недавно наткнулся на сайт, где писалось про карты антарктиды безо льда огромной точности, иначе как со спутника их получить маловероятно. И если рассматривать заселение планеты кем-то и потом в результаате иной причины обрыв контакта и потери технологии, то такие следы вполне могут остаться.
В данном случае, как сказал Тать, можно рассматривать и эволюцию: в обезьяноподобных вселились волновики и получились люди, но эт не моя идея, я просто общую мысль выхватил)
-
Можно поподробнее, в спойлере? Интересно
В данном случае, как сказал Тать, можно рассматривать и эволюцию: в обезьяноподобных вселились волновики и получились люди, но эт не моя идея, я просто общую мысль выхватил)
-
ТАТЬ, эта тема в фантастике (НФ, криптоистории, не говоря уже о фэнтези) эксплуатируется вовсю давным давно. Даже в советской фантастике не раз затрагивалась. Помню, в старом "Искателе" 80-х ещё годов был рассказ "Летающая колесница Пушпака". Пленникова автор, кажется.
"Ночь Ворона" - последняя "Готика".
-